Ночной цирк

Виктор и Лорена оба выглядят смущенными, но Элизабет — на родной земле. Она проводит их через перекрестки и этаким табуном усаживает в трамваи, пока Бэйли не начинает чувствовать себя одной из его собственных овец. Но у них не занимает много времени, чтобы добраться до места назначения за городом, где их встречает еще один сновидец, которого зовут Август (тот, чью комнату в Бостоне унаследовал Бэйли), который приглашает их остановиться у него дома до тех пор, пока они не найдут себе другое жилье.

Август оказывается приятным, коренастым парнем и первое впечатление Бэйли заключается в том, что тот похож на свой дом: приземистый, с верандой, обвивающей переднюю часть дома, теплый и уютный. Приветствуя их, он практически поднимает Элизабет от земли и трясет руку Бэйли во время их знакомства так сильно, что у того начинают болеть пальцы.

— У меня две новости: хорошая и плохая, — говорит Август, когда помогает им поставить сумки на крыльцо. — С какой начать?

— С хорошей, — отвечает Элизабет до того, как Бэйлт успевает решить, какая же будет предпочтительней. — Мы слишком долго ехали, чтобы в самом начале повстречаться с плохой.

— Хорошая новость, — говорит Август, — в том, что я оказался прав в отношении места, где будет Le Cirque и он находится от нас на расстоянии, меньше мили. Вы можете увидеть шатры с конца веранды, если правильно наклонитесь.

Он показывает на левую часть крыльца.

Бэйли бросается на веранду, по пятам за ним следует Лорена. На некотором расстоянии сквозь деревья видны вершины шатров — яркое пятно белого на фоне серого неба и бурых деревьев.

— Замечательно, — говорит Элизабет, покатываясь со смеху, глядя как Лорена и Бэйли перегибаются через перила. — Что же тогда — плохая новость?

— Я не совсем уверен, что новость плохая, — говорит Август, не зная как объяснить. — Она, в действительности, возможно, скорее разочаровывает. Касательно цирка.

Бэйлт спускается со ступенек и вслушивается в разговор, весь восторг, который он испытывал до этого, испаряется.

— Разочаровывает? — спрашивает Виктор.

— Ну, погода не идеальна, как, я уверен, вы успели заметить, — говорит Август, указывая на тяжелые серые облака. — У нас тут был ураган прошлой ночью. Цирк был закрыт, что, конечно же, является странным, потому что, сколько я помню, он никогда не закрывался в первую ночь, несмотря на погоду. Кроме этого, около полуночи, был какой-то, я даже не знаю как назвать, шум что ли. Громкий звук, который, практически, потряс весь дом. Над цирком было очень много дыма, а один из соседей клянется, что видел яркую вспышку света, и было светло, как днем. Я пошел туда утром, но там кажется, нет ничего неладного, несмотря на то, что вывеска, что цирк закрыт, висит до сих пор.

— Как странно, — замечает Лорена.

Ни слова не говоря, Бэйли перелетает через перила и на полном ходу несется мимо деревьев. Он устремляется к полосатым шатрам так быстро, насколько это возможно; красный шарф болтается позади него.

Призраки прошлого

Лондон, 31 октября, 1902

Уже поздно и асфальт темен, несмотря на фонари, усеивающие ряд из серых каменных зданий. Исобель стоит возле темной лестницы, ведущую туда, что она почти год называла своим домом, а сейчас кажется, что это было в прошлой жизни. Она ждет, когда вернется Марко, бледно-голубая шаль окутывает ее плечи, словно пятно яркого дневного света в ночи.

Проходят часы, прежде чем Марко появляется в углу. Его рука сжимает портфель, когда он видит её.

— Что ты делаешь здесь? — спрашивает он. — Ты должна быть в Штатах.

— Я оставила цирк, — говорит Исобель. — Я ушла. Селия сказала, я смогу.

Она достает из кармана выцветшую бумажку, на которой написано ее имя, ее настоящее имя. Несколько лет назад он выудил его и попросил ее написать его в одной из его тетрадей.

— Ну, конечно, она так сказала, — говорит Марко.

— Можно мне подняться наверх? — спрашивает она, нервно теребя край своей шали.

— Нет, — говорит Марко, глядя вверх на окна. Тусклый мерцающий свет освещает стекла. — Пожалуйста, просто скажи то, что пришла сказать.

Исобель хмурится. Она оглядывает улицу, но там темно и пусто, только дует свежий ветер, шелестя листьями в канаве.

— Я хотела сказать, что мне жаль, — тихо говорит она. — Не того, что я ушла. Я знаю, что то, что случилось в последний год — это полностью моя вина.

— Тебе следует извиняться не передо мной, а перед Селией.

— Уже извинилась, — говорит Исобель. — Я знала, что она к кому-то испытывает чувства, но думала, что это герр Тиссен. До той ночи я так и не понимала, что это был ты. Но она его тоже любила, потеряла его, и я стала тому причиной.

— Это была не твоя вина, — говорит Марко. — Слишком много факторов на это повлияло.

— Там всегда было слишком много факторов, которые были вовлечены, — говорит Исобель. — Я и не предполагала, что настолько в этом увязну. Я всего лишь хотела быть полезной. Я хотела пройти через… это и вернуться к тому, что было раньше.

— Мы не можем возвращаться назад, — говорит Марко. — Слишком многое уже стало не таким, как раньше.