Ночной цирк

— Это цвет удачи, — комментирует Цукико, но она отказывается уточнить, что имеет в виду. Она целует каждого из малышей в лоб, а потом мастерит из сложенной бумаги журавликов на веревочке и подвешивает их над колыбелью.

Перед рассветом, когда цирк пуст, они совершают прогулку вокруг шатров, направляясь во внутренний двор. Цель прогулки — усыпить их, но они не спят, разглядывая лампочки, костюмы и полосы на палатках вокруг них, что весьма странно для младенцев, которым лишь несколько часов от роду.

Они наконец-то закрывают глаза еще до того, как восходит солнце, а в черной колыбельке ждут их полосатые одеяла, несмотря на столь ранее появление на свет. Колыбель была доставлена несколькими неделями раньше, но при ней не было ни визитки, ни записки. Мюрреи решили, что это подарок от Чандреша, но, когда они поблагодарили его, он утверждал, что понятия не имеет, о чем они говорят.

Близнецам она понравилась, несмотря на ее загадочное происхождение.

Никто не может сказать, кто же прозвал их Поппета[5] и Виджет[6]

. Также как и с колыбелью, никто не признается.

Но прозвища намертво приклеиваются к ним, как это обычно и бывает.

Ночь Открытия II

Вспышка

Лондон, 13 и 14 октября, 1886

Первые несколько часов после открытия, Марко украдкой поглядывает на свои часы, в ожидании, когда же стрелки доберутся до полуночи.

Неожиданное рождение двойняшек Мюррей уже осложнило его график, но если разжигание костра пройдет, как задумывалось, то всё должно будет пройти как надо.

Лучшие разрешение его проблемы, что приходит ему в голову, это понимание того, что через пару недель цирк будет за сотни миль от Лондона, оставив его покое.

И пока Исобель может быть полезной, ему требуется просто закусить удила.

С тех пор, как он обнаружил место для проведения состязания, он потихоньку стал больше брать на себя обязательств по руководству цирком. Делая все, о чем его просит Чандреш и даже больше, получив полную свободу действия во всем, от утверждения узора ворот до заказа парусины для шатров.

Это беспокоило его, поле действий, с которым он связан. Он ничего никогда не делал в таком масштабе, но, похоже, нет веских причин, не задать самый многообещающий старт, который только возможен.

Костер позволит ему установить связь с цирком, даже при том, что он не полностью уверен, как хорошо эта связь будет работать. И с таким количеством вовлеченных людей, кажется разумным добавить элемент безопасности к месту встречи.

На это потребовались месяцы подготовки.

Чандреш более чем готов отдать бразды правления по организации зажжения костра, уже считая, что Марко и так делает неоценимый вклад в проектировании цирка, стоило лишь слегка надавить. Один взмах руки и все нюансы были в его распоряжении.

И самое главное, Чандреш согласился на то, что это будет секретом. Предстоящее «официальное открытие» цирка, как бы самом по себе пропиталось атмосферой Полуночных ужинов, на которых не допускались вопросы об ингредиентах того или иного блюда или самого меню в целом.

Нет ответов и на то, откуда взялись и чем покрыты такие наконечники к стрелам, чтобы создать такой поразительный эффект. Как огонь в состоянии переходить от одного яркого оттенка к другому.

Тем, кто настойчиво расспрашивал, во время репетиций и подготовок, отвечали, что объяснение принципа может в итоге испортить весь эффект неожиданности.

Однако, разумеется, Марко не мог репетировать самую важную часть.

Ему не стоило труда ускользнуть от Чандреша незадолго до полуночи с переполненного людьми двора.

Он прокладывает себе дорогу по направлению к витому железу, продвигаясь как можно ближе, насколько это возможно к пустому котлу. Он вынимает из-за пазухи своего пальто большой блокнот в кожаном переплете, точная копия того, что находится надежно под замком в его кабинете. Никто в хаотично движущейся толпе не замечает, как юноша бросает его на дно котла. Тот приземляется с глухим стуком, который тут же заглушен гомоном бурлящей толпы.

Обложка блокнота с щелчком открывается, обнажая тщательно продуманное чернильное дерево перед звездным ночным небом. Он остается стоять близко к изогнутому металлу, в то время как лучники заняли свои места. Его внимание по-прежнему было сосредоточено на костре, несмотря на то, что со всех сторон его уже поддавливали зрители, как только пламя начало усиливаться радугой огненных оттенков.

Когда последняя стрела достигает земли, он закрывает глаза. Белое пламя пылает красным сквозь его закрытые веки.

* * *

Селия ожидала, что почувствует себя бледной копией своего отца, во время своего первого выступления, но к своему облегчению новый опыт существенно отличался от тех чувств, которые она испытывала, наблюдая за отцом в театре и после.

Пространство небольшое и уютное. Зрители достаточно скромны, оставаясь при этом индивидуальностями, не сливаясь в одну безликую массу. Она обнаруживает, что способна сделать каждое свое представление уникальным, позволяя реакции публики сообщить, что же ей делать дальше.