Ночной цирк

Его содержимое включало в себя обломок наконечника стрелы, который он нашел в поле, когда ему было пять. Камушек с отверстием в серединке, который, говорят, приносит удачу. Черное перышко. Блестящий осколок камня, про который мама сказала, что он вроде как относится к кварцу. Монетка, его первая карманная денежка, так и не потраченная. Коричневый кожаный ошейник, который принадлежал семейному псу, издохшему, когда Бэйли было девять. И одинокая перчатка, которая от времени и от того, что хранилась в одном маленьком коробе вместе с камнями, потеряла свою белизну и стала серой.

И несколько пожелтевших, сложенных страниц, заполненные рукописным текстом.

После того, как цирк вот так неожиданно исчез, он записал все подробности, которые смог вспомнить о нем, чтобы с течением времени они полностью не исчезли из его памяти. Попкорн в шоколаде. Шатер полный людей на круглой платформе поднятой на высоту, на которой эти люди показывали всевозможные фокусы с ослепляющие белым огнем. Волшебные, изменяющиеся часы, которые стояли напротив билетной кассы, служившие нечто большим, чем простым определением времени.

В то время, как он скрупулезно записывал каждый элемент, всё что он помнил о цирке, своим нетвердым почерком, он так и не смог описать свою встречу с рыжеволосой девочкой. Он никогда никому о ней не рассказывал. Он искал ее в цирке во время двух своих последующих визитов в надлежащие ночные часы, но так и не смог ее найти.

А потом цирк уехал, исчез так же неожиданно, как и появился, словно мимолетный сон.

И он не вернулся.

Единственным доказательством, что девочка существовала, а не была плодом его воображения — это её перчатка, которая у него осталась. Но он больше не открывает ящичек с сокровенным. Деревянная коробочка, хорошо пристроена на дереве. Бэйли даже думает, что, возможно, ему следует его выбросить, но он не может на это решиться.

А может он оставит его в дереве и пусть тот зарастет корой, похоронив его в стволе.

* * *

В это серое хмурое субботнее утро, Бэйли встает раньше, остальных членов семьи, что не было необычным. Он как можно быстрее делает свою работу по дому и, прихватив с собой яблоко вместе с книгой в сумке, направляется к своему дереву.

На полпути он думает, что, возможно, надо было бы надеть свой шарф, но день обещает разгуляться и он продолжает свой путь. Он взбирается наверх, акцентируя свое внимание на то, что находится выше тех ветвей, на которых ему позволялось сидеть в детстве сестрой и её друзьями. Вот ветка Милли, думает он, когда его нога касается её. Чувство удовлетворения наступает даже по прошествии всех этих лет, когда он взбирается выше ветки, на которой обычно сидела Каролина. Окруженный листьями, шелестящими от легкого ветерка, Бэйли усаживается на своё любимое место, ботинки его покоятся рядом с почти позабытым ящиком с сокровищами.

Когда он наконец-то отрывается от книги и поднимает глаза, Бэйли настолько потрясен, увидев черно-белые шатры в поле, что чуть не падает с дерева.

Часть II

Иллюминация

Здесь, в цирке, так много все того, что светится, от пламени до фонарей, и звезд. Я слышал выражение «игра света» применительно к Цирку Сновидений так часто, что иногда подозреваю, что сам цирк есть иллюзия света.

Фредерик Тиссен, 1894

Ночь Открытия I

Начало

Лондон, 13 и 14 октября, 1886

День открытия или, скорее, ночь открытия — очень зрелищный. Каждая деталь спланирована, и огромная толпа собирается за воротами задолго до заката. Когда им, наконец, позволено войти, их глаза становятся огромными и округляются все больше и больше, когда они переходят от одного шатра к другому.

Каждый элемент цирка сливается воедино в одну прекрасную составляющую. Артисты, которые прошли подготовку в разных странах на разных континентах, теперь выступают в соседних шатрах, каждая часть органично вливается в одно целое. Каждый костюм, каждый жест, каждая надпись на шатре лучше, чем предыдущая.

Сам воздух идеальный, чистый, морозный и холодный, пропитан запахами и звуками, которые соблазняют и очаровывают одного посетителя за другим.