Ночной цирк

— Сэр, можно я заберу это у Вас? — спрашивает Марко, указывая на пустую бутылку, вновь оказавшуюся на столе.

— О, — говорит Чандреш. — Да, да, разумеется.

Он берет бутылку и протягивает её Марко, не глядя ни на бутылку ни на него, едва отдавая отчет своим действиям.

— Может быть Вам принести другую, сэр?

— Да, спасибо, — говорит Чандреш, выходя неспешно из кабинета Марко, возвращаясь в свой собственный.

Он усаживается в кожаное кресло у окна.

В кабинете, Марко, дрожащими руками, собирает разбросанные чертежи и бумаги. Он скручивает чертежи обратно в рулоны, а бумаги и книги складывает в стопки.

Он подбирает серебренный нож с пола и возвращает его в мишень, висящей на стене в кабинете, попав им прямо в яблочко.

А затем он опустошает каждый ящик в кабинете, забирая из них все бумаги и документы. Когда все бумаги сложены как нужно, он достает чемоданы из своих смежных комнат и заполняет их до верху ими. Большую книгу в кожаном переплете он аккуратно укладывает между стопками бумаг. Он прочесывает свои комнаты, чтобы изъять оттуда все личные вещи.

Он гасит все лампы в кабинете и запирает за собой дверь на ключ.

Прежде чем уйти на ночь, с чемоданами в руках и рулонами чертежей подмышками, Марко ставить бокал и полную бутылку бренди на столик перед креслом Чандреша, который даже не замечает его появления. Он пристально смотрит в темноту окна на дождь. Он даже не слышит щелчок замка, когда Марко уходит.

— Он не отбрасывает тени, — бормочет Чандреш себе под нос, прежде чем налить себе бокал бренди.

* * *

Поздно вечером Чандреш имеет продолжительную беседу с духом старого знакомого, которого он знал под именем Просперо Чародей. Думая, что возможно, он просто дрейфует по волнам выпитого бренди, во всем остальном его разум ничем не потревожен, что поддерживается прозрачным магом.

Три Чашки Чая с Лейни Бёрджес

Лондон, Базель

[20] и Константинополь, 1900

Студия госпожи Аны Падва занимает поразительное пространство и находиться неподалеку от Хайгетского Кладбища с окнами от пола до потолка, обеспечивающими панорамный вид Лондона. На манекенах выставлены платья, в тщательно продуманных композициях, одни стоят в группах, другие по парам, тем самым производя впечатление, что здесь происходит прием с большим количеством безголовых гостей.

Лейни в ожидании госпожи Падва бродит среди черно-белых костюмов, останавливаясь, чтобы полюбоваться атласным платьем цвета слоновой кости, на котором вышит черным ажурный узор, напоминая кованное железо, выполненное в длинных закрученных линиях и завитушках.

— Я могу сшить его в цвете, если ты хочешь такое себе, — говорит госпожа Падва, когда она входит в зал, её трость сопровождает женщину равномерным постукиванием о кафель.

— Оно слишком грандиозно для меня, тетушка Падва, — говорит Лейни.

— Их трудно уравновесить из-за отсутствия цвета, — говорит госпожа Падва, развернув манекен и внимательно, осмотрев шлейф, прищурив глаза. — Слишком много белого и люди полагают, что перед ними свадебное платье, слишком много черного и вот, платья становятся, по мнению людей, удручающими и мрачными. Думаю, этому надо бы подбавить еще черного. Я могла бы подбавить еще пышности в рукавах, но Селия терпеть их не может.

Прежде, чем они садятся за стол у одного из окон пить чай, госпожа Падва водит Лейни по залу и показывает одни из последних её работ, включая и стену увешанную набросками.

— У Вас каждый раз, когда я сюда прихожу новая помощница, — замечает Лейни, когда последняя версия принесла поднос с чаем и вновь быстро исчезла.

— Им становиться скучно ждать, когда я умру, поэтому, словно порхающие мотыльки летят на огонек другой работы на кого-нибудь еще, когда решают, что выталкивать меня из окна и надеяться, что я скачусь с холма и въеду вперед ногами прямиком в мавзолей, слишком хлопотно. Я старуха с мешком денег за душой и не имеющая наследника; а они — стервятники, притаившиеся под маской добропорядочности и благодушия. Но их благодушия не хватает больше, чем на месяц.

— Я всегда, считала, что Вы хотите всё завещать Чандрешу, — говорит Лейни.

— Чандреш не нуждается ни в каких финансовых вливаниях, и я не думаю, что он будет в состояние справиться с завершением всех дел так, как бы я предпочла это сделать. У него нет способности принимать решения и оценивать их, что касается моего бизнеса. В последние дни он похоже вообще не может принимать никаких решений, чего бы это не касалось.

— Он что, плох? — спрашивает Лейни, помешивая чай.