Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Реконструкция взаимоотношений Ренненкампфа и руководителей мятежа Черниговского полка осуществлена в исследовании О. И. Киянской[536]. Историк отмечает: «Полковник Ренненкампф… личность довольно странная, полумифическая. Он не привлекался к следствию (в Петербурге. –

П. И.), и единственным общедоступным источником сведений о нем, кроме показаний Грохольского, является… „Алфавит…“, составленный А. Д. Боровковым»[537]

.

Вероятнее всего, вследствие полученных от Сотникова данных, а также показаний Грохольского Ренненкампф был привлечен к допросам при штабе 1-й армии (конкретных данных, был ли он арестован или допрашивался неарестованным, у нас нет); началось расследование связей полковника с руководителями мятежа. Ренненкампф при допросе показал, что С. Муравьев-Апостол «за несколько дней» до восстания Черниговского полка «предлагал ему действовать для перемены правления», но он от этого предложения отказался. Согласно Ренненкампфу, на встрече с ним Муравьев-Апостол говорил о том, что «наступило время, где надо действовать решительно, переменить образ правления, которое дальше терпеть невозможно», но Ренненкампф возражал на это: «…не наше дело преобразовывать правительство», и просил «…его и подчиненных ему офицеров оставить в покое»[538].

В связи с этими показаниями в Петербурге был допрошен Муравьев-Апостол. Он отвечал, что никакого предложения Ренненкампфу не делал, изложенное содержание разговора с полковником «ошибочно», письмо к Бестужеву-Рюмину было написано с целью информирования о событиях 14 декабря. Бестужев-Рюмин также отрицал наличие в этом письме просьбы отправиться к Ренненкампфу, однако показал, что не раз виделся с полковником, разговаривал «о разных злоупотреблениях» и считал его готовым к вступлению в тайное общество. Как показал Бестужев-Рюмин, он сообщил Муравьеву-Апостолу, что Ренненкампфу «кажется, можно открыться, и чтобы он рассмотрел его, но почему ему казалось сие возможным, сам не знает». При этом Муравьев-Апостол «адресовался к нему… но без успеха»[539].

Очевидные противоречия в полученных показаниях не обратили на себя внимания следствия; оно предпочло считать показания Грохольского неподтвержденными, сделав, очевидно, вывод о полной искренности полковника и основных свидетелей. Ренненкампф был оправдан и освобожден от дальнейшего следствия. В справке «Алфавита» Боровкова о Ренненкампфе приводятся извлеченные из показаний Бестужева-Рюмина и Муравьева-Апостола факты неоднократных встреч лидеров Васильковской управы с ним, «адресования» к нему Муравьева-Апостола, расчетов на него, как на участника заговора, готового действовать, а также показанное самим Ренненкампфом обстоятельство: приглашение, сделанное ему Муравьевым-Апостолом, действовать «для перемены правления». Столь значительные улики остались, однако, без последствий. «Смягчающие обстоятельства», которые содержатся в показаниях о контактах Ренненкампфа с руководителями восстания, – его возражения на подготовительную агитацию со стороны членов тайного общества (по его мнению, злоупотребления происходят «без ведома императора»), отказ Ренненкампфа от предложения содействовать организаторам восстания – во многих других случаях не являлись препятствием для дальнейших допросов и предания суду, но в деле Ренненкампфа расследование конкретных обстоятельств его связей с заговорщиками было фактически остановлено[540]

.

При анализе собранного следствием материала важна каждая деталь. С Ренненкампфом контактируют руководители Васильковской управы и инициаторы мятежа, которые рассматривают его как готового кандидата в члены тайного общества. Они предлагают ему содействовать военному выступлению. Визит С. Муравьева-Апостола к Ренненкампфу состоялся не позднее 24 декабря (с этого дня все его передвижения хорошо фиксируются источниками; в них нет данных о посещении Киева, где жил полковник). По-видимому, в это время Муравьев-Апостол еще не имел намерения немедленно начать восстание. Оно появилось после известия о том, что взяты его бумаги, – это означало скорый арест. Но известия о начале арестов в Тульчине уже были получены.