Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Обоснованные свидетельства о лицах, которые подозревались в участии в декабристской конспирации, а затем были оправданы, обнаруживаются среди показаний членов Славянского общества. В связи с такого рода показаниями в поле зрения петербургского Следственного комитета и военно-судной комиссии, созданной при Главной квартире 1-й армии в Могилеве, попали ротные командиры Троицкого пехотного полка капитан Киселевич и поручик Ярошевич.

Вопрос о принятии в тайное общество этих офицеров оказался тесно связанным с одним из самых опасных, с точки зрения обвинения, событий, происходивших одновременно с выступлением Черниговского полка: попытками членов Славянского общества поднять другие полки 1-й армии.

Впервые офицеров Троицкого полка назвал на следствии М. М. Спиридов. На устном допросе в Комитете, состоявшемся 8 февраля, он засвидетельствовал принадлежность к Славянскому обществу Киселевича и Ярошевича, однако их формальное членство утверждал лишь «гадательно»; иными словами, он ничем не мог удостоверить свое показание, ссылаясь на других членов. В письменных показаниях от 11 февраля Спиридов был более осторожен. Он утверждал, что слышал от П. Ф. Громнитского о том, что А. И. Борисов заезжал в Троицкий пехотный полк к этим офицерам, которых считал готовыми принять участие в восстании, «но суть ли они члены или нет» – не знал, «на совещаниях же никогда их нигде не видал» [671]. Одновременно в ответах на вопросные пункты от 9 февраля о причастности к Славянскому обществу двух офицеров показал А. И. Тютчев. По его словам, А. Борисов, приехавший в Пензенский пехотный полк во время событий в Черниговском полку в начале января 1826 г. [672]

, привез письмо от И. И. Иванова, из которого стало известно, «что в Троицком пехотном полку приняты были… Киселевич и… Ярошевич». Иванов просил сообщить этим офицерам о принятом решении начать открытое восстание и привлечь их для совместного действия с другими полками, в которых служили офицеры-«славяне». Но этого сделано не было, так как офицеры Пензенского полка никаких действий не предприняли. Тютчев безоговорочно считал Киселевича и Ярошевича членами[673].

Комитет решил иметь в виду вновь названных лиц при допросах П. И. Борисова и других главных членов Славянского общества, по мере их прибытия в Петербург[674]

. Действительно, 13 февраля П. Борисов получил запрос об офицерах Троицкого полка. В ответ он показал, что не знает об этом обстоятельстве, ничего не слышал о намерении своего брата посетить Троицкий полк и, более того, сообщал: Бестужев-Рюмин говорил, что в этом полку нет офицеров, «которые могли стать членами тайного общества»[675].

Отдельное расследование о членстве в Славянском обществе Киселевича и Ярошевича было проведено в феврале 1826 г.[676]

Комитет обратился с запросом об участии в Славянском обществе ряда лиц к А. С. Пестову, Я. М. Андреевичу, А. К. Берстелю, В. А. Бечаснову. Полученные ответы были заслушаны на заседании 15 февраля. Оказалось, в частности, что Киселевич и Ярошевич никому из них не известны; так ответили и спрошенные позднее Ю. К. Люблинский и П. Ф. Выгодовский. Следователи решили вновь обратиться к Спиридову для «определительного» показания и подтверждения его первоначального свидетельства[677]. Отметим, что в рамках расследования Комитет обращался с запросами о Киселевиче и Ярошевиче главным образом к офицерам, служившим в артиллерии, и к гражданским чиновникам, – не было ни одного запроса, обращенного к офицерам пехотных полков, которые на этот момент в большинстве своем еще только доставлялись в Петербург. Доказательство того, что Комитет пошел по неправильному пути, не заставило себя ждать: показания об участии в тайном обществе указанных офицеров сделали другие подследственные.

Н. Ф. Лисовский, в ответах на первые вопросные пункты от 14 февраля, передавал слова А. Борисова, с которыми тот обратился к офицерам Пензенского полка: «Я имею письмо в Троицкий пехотный полк к двум ротным командирам… Они приняты в тайное общество комиссионером Ивановым. Соединятся с вами на дороге к Новоград-Волынску»[678]. По словам Лисовского, он вместе с Громнитским отговорил Борисова ехать в расположение Троицкого пехотного полка для вовлечения его в мятеж, взял письмо Иванова и обещал передать его Киселевичу и Ярошевичу при встрече с Троицким полком; письмо затем они сожгли.