Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Другой участник переговоров с Борисовым, Громнитский, в ответах на вопросные пункты, помеченные той же датой – 14 февраля, показал, что план, представленный Борисовым, заключался в поднятии подчиненных заговорщикам частей и их движении в сторону Новограда-Волынского, Житомира и Киева, с попутным присоединением артиллерийских частей и пехотных полков, ближайшим из которых был Троицкий. Громнитский удостоверял: данные о том, что Киселевич и Ярошевич принадлежат к тайному обществу, содержала записка от Иванова, которую доставил Борисов. Автор показания далее утверждал: «Намерение Борисова ехать в Троицкий пехотный полк к Киселевичу и Ярошевичу мы отклонили тем, что он разъездами своими может навлечь подозрения, что нас откроют, и намерения наши останутся без исполнения». Борисов затем уехал к третьему офицеру Пензенского полка, Тютчеву, и вскоре вернулся вместе с ним. Громнитский, вопреки Лисовскому, свидетельствовал, что отдельного письма в Троицкий полк Борисов не привозил, а было только письмо от Иванова к офицерам-пензенцам и другое письмо к ним от члена Славянского общества И. В. Киреева. О содержании письма Иванова он утверждал: в нем говорилось, что Иванов «открыл Киселевичу и Ярошевичу об обществе и принял их – до того времени я не знал о сем… Письма эти сожгли»[679]

. На основании сведений, имевшихся в письме, Громнитский показал: «Троицкого пехотного полка капитан Киселевич и поручик Ярошевич по окончании уже [Лещинского] лагеря, во время содержания Троицким полком караула в г. Житомире, были приняты Ивановым в Общество славян, к которому Иванов принадлежал уже давно»[680]

.

Показания Громнитского и Лисовского зачитывались на заседании 20 февраля. Имена Киселевича и Ярошевича обратили на себя внимание Комитета, о чем свидетельствуют пометы чиновников аппарата: было решено расспросить об этих событиях Иванова, когда он будет доставлен в Петербург, а также А. Борисова[681]

. 25 февраля Спиридов в ответ на запрос о том, какие полки были охвачены влиянием тайного общества, дополнительно показал, что в Троицком полку ему неизвестны офицеры, кто «точно был принят членами, исключая Киселевича и Ярошевича, и сие по словам… Громницкого о заезде к ним Борисова…»[682]

.

В показаниях, записанных на первом допросе у Левашева 11 апреля, А. Борисов был вынужден подтвердить все показанное офицерами-пензенцами. Он утверждал, что, прибыв 3 января 1826 г. в Пензенский пехотный полк к Громнитскому и Лисовскому, привез с собой два письма – от Иванова и неизвестного ему артиллерийского офицера (И. В. Кирееева). Записка Иванова, по словам Борисова, содержала сведения о том, что ротные командиры Троицкого полка Киселевич и Ярошевич приняты им в тайное общество, и возглавляемые ими роты нужно присоединить при начале выступления. Но Громнитский и Лисовский отговорили Борисова ехать в Троицкий полк к Киселевичу и Ярошевичу, уверяя, что «роты их присоединят к себе» при начале восстания, которое обещали организовать «по смене с караула их рот». В собственноручном ответе на вопросные пункты Борисов показал, что особую записку к Киселевичу и Ярошевичу Иванов не писал, – информацию о них содержала приписка к его письму, адресованному офицерам-пензенцам. Борисов показал безоговорочно, что цель его поездки в Троицкий полк, от которой его отговорили офицеры Пензенского полка, была недвусмысленной: он ехал к офицерам этого полка «с предложением восстать» [683].

И. И. Иванов – давний участник Славянского общества, избранный его секретарем еще до присоединения к Южному обществу. Будучи рядовым чиновником (бухгалтером) провиантского комиссариата 1-й армии, он развил бурную деятельность по вербовке в тайное общество новых членов и был весьма активен в пополнении рядов конспиративного союза. В записке об Иванове, составленной по итогам следствия, особо выделялось его поведение во время следствия. Оно характеризовалось как «упорство в запирательстве»: «На допросах он оказывал до конца упорство в запирательстве… Он не признается в важнейших показаниях, как то: в умысле цареубийства и в намерении защищаться оружием». По данным следствия, на собрании участников Славянского общества у Киреева Иванов первым предложил при известии об аресте С. Муравьева-Апостола «возмутить» 8-ю артиллерийскую бригаду. Именно после этого собрания в полки 1-й армии отправился А. Борисов, снабженный письмами Иванова и Киреева. Комментаторы следственного дела Борисова в целом согласны с выводами следствия: «Вопреки уликам, Иванов продолжал отрицать, что принял в Общество… Мозгана, Киселевича и Ярошевича…». Он также отрицал ряд существенных для обвинения обстоятельств, в частности свое присутствие на одном из собраний в Лещинском лагере[684].