Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Итак, формальное участие в Славянском обществе Киселевича и Ярошевича не было подтверждено официальным следствием, несмотря на достаточно весомые уличающие показания основных свидетелей. Отрицание Ивановым многочисленных показаний о содержании его записки, обращенной к офицерам Пензенского полка, вызывает серьезные подозрения, учитывая в особенности существенное изменение его показаний по этому вопросу. Многочисленные показания главных свидетелей, ознакомившихся с содержанием записки Иванова, убеждают в том, что сообщенную в ней степень причастности Киселевича и Ярошевича к тайному обществу следует квалифицировать как полноценное членство (согласно показаниям откровенного Громнитского, принятие этих лиц Ивановым состоялось после Лещинского лагеря, то есть не ранее сентября 1825 г.). Во всяком случае, уверенные расчеты активных членов Славянского общества на этих двух офицеров подразумевают достаточно серьезную осведомленность последних о существовании, цели и планах декабристской конспирации, согласие с основными намерениями тайного общества. Цель и контекст обращения Иванова к двум офицерам Троицкого полка должны были стать предметом особого расследования на процессе.

Противоречивые показания были получены следствием относительно принадлежности к Славянскому обществу польского аристократа Януша Ильинского, сына крупного землевладельца, сенатора графа Августа Ильинского. Прапорщик И. В. Киреев сначала на устном допросе в заседании Комитета 9 февраля, а затем в ответ на первые вопросные пункты, датированные этим же днем, показал, что слышал от П. И. Борисова о принадлежности Я. А. Ильинского к Славянскому обществу; в дополнительных показаниях от 14 февраля Киреев еще раз подтвердил, что Ильинский был известен ему как член тайного общества; Комитет решил иметь его «на примете». На тексте записки об этом заседании император оставил помету: «Сын гр[афа] Ильинского должен быть здесь, присматривать». 11 февраля повеление императора было оглашено на заседании Комитета – требовалось выяснить, не является ли подозреваемым сын сенатора Ильинского, находящийся в Петербурге, и, если это он, учредить за ним надзор. 19 февраля военный генерал-губернатор Петербурга П. В. Голенищев-Кутузов сообщил, что камер-юнкера графа Ильинского зовут Генрихом, а показанного – Янушем; последний живет в имении матери в Польше. Об учреждении за ним надзора был уведомлен Константин Павлович, который отвечал, что над показанным «гадательно» членом Славянского общества он учредил надзор до дальнейшего распоряжения. Комитет решил приступить к «определительному узнанию» относительно Ильинского и других упомянутых в ответе Константина Павловича лиц[691]

. В. А. Бечаснов свидетельствовал: о членстве Ильинского в тайном обществе он слышал от других поляков-членов тайного общества – П. Ф. Выгодовского и Ф. А. Жебровского – еще в 1824 г. В показаниях от 8 марта И. И. Иванов утверждал, что «слыхал от Борисова, что граф Ильинский состоит в Славянском обществе», однако и Борисов «сомневался, кем же принят, не знаю»[692]. Выгодовский и Жебровский на устном допросе и в письменных показаниях отрицали свою осведомленность о вступлении в тайное общество Ильинского

[693]. 14 марта Следственный комитет вновь решил «дознаться, действительно ли принадлежат к тайному обществу… граф Ильинский и помещик Скармировский»[694]

. 27 марта на заседании Комитета были заслушаны несколько справок о ряде лиц, подозреваемых в принадлежности к тайным обществам. Среди них имелись справки об Ильинском. Констатировалось, что Киреев и Бечаснов назвали его членом Славянского общества, но только «по слухам»; эти свидетельства не были подтверждены другими членами этого общества (П. Борисов, Спиридов), а некоторые доказывают, что он не мог принадлежать к нему, жительствуя в польских губерниях. В итоге Комитет пришел к заключению о невиновности Ильинского, «очищенного… исследованием»[695].