Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Утверждая в ходе процесса полную неосведомленность об этих офицерах, П. Борисов, Горбачевский, а возможно, Шимков и другие «славяне», скрыли часть своих конспиративных контактов, – особенно тех, что сложились в последнее время существования тайного общества и были, несомненно, тесно связаны с задачами непосредственной подготовки военного выступления. В отношении разноречия, кто именно принял офицеров Тамбовского полка – Кузьмин или Шимков, следует заметить, что одно не может исключать другого: процедура приема в Славянское общество подразумевала возможность постепенного открытия существования и программы тайной организации не одним человеком: так, сам Шимков был принят двумя лицами: Громнитским и Тютчевым, а его однополчанин В. И. Шеколла – Н. О. Мозгалевским и М. М. Спиридовым[703]

. Тем больше аргументов в пользу истинности показаний Фролова и свидетельства записок Горбачевского.

В числе оправданных на следствии лиц, относительно которых были получены показания о принадлежности их к тайному обществу, находился Сергей Юрьевич Нелединский

(Нелединский-Мелецкий), служивший некоторое время адъютантом великого князя Константина Павловича, единственный сын поэта Ю. А. Нелединского-Мелецкого, близкого к высшим государственным лицам и особенно к императорской семье (входил в окружение императрицы Марии Федоровны). Имя Нелединского было названо на следствии И. Д. Якушкиным при расследовании обстоятельств собраний участников тайного общества, которые состоялись в Москве на квартире М. Ф. Митькова 19 или 20 декабря (после получения известий о событиях 14 декабря 1825 г.).

20 февраля 1826 г., отвечая на вопрос Комитета о встрече на квартире Митькова с П. А. Мухановым, Якушкин впервые показал о весьма важном для следствия разговоре, в котором обсуждалось предложение Муханова отправиться в Петербург для покушения на жизнь императора. 22 февраля Якушкин дополнительно показал, что сам он при этом разговоре не присутствовал, «а был в другой комнате с Нелединским, который также принадлежал к обществу»[704]

. Якушкин не знал точно, принадлежал ли к обществу Муханов, но в отношении Нелединского он свидетельствовал о его членстве безоговорочно.

23 февраля Комитет запросил у Якушкина данные о Нелединском, о времени и обстоятельствах его принятия. 24 февраля Якушкин ответил, что бывшего адъютанта Константина Павловича «Нелединского… видел один только раз у Митькова». Якушкин настаивал, что не знал, в чем состоял разговор Митькова с Мухановым, потому что находился вместе с Нелединским. Вместе с тем он еще раз подтвердил, что Нелединский находился в доме Митькова вместе с другими членами тайного общества – С. М. Семеновым, М. А. Фонвизиным, П. А. Мухановым и им самим. Якушкин предположил, что Муханов сделал свое предложение на другой день, когда он снова посетил Митькова, но и при этом разговоре автор показания не присутствовал. Также Якушкин не мог вспомнить, «кто подавал какое-нибудь мнение или соглашался на предложение Муханова…», вместе с тем утверждая, что предложение Муханова могло быть принято только за слова неосторожного человека[705]

.

Дополнительные показания Якушкина, который впервые назвал Нелединского в качестве участника собрания в доме Митькова, обратили на себя внимание Комитета. На заседании 25 февраля, где рассматривались показания о собрании у Митькова, констатировалось, что Якушкин назвал нового члена Союза благоденствия Нелединского. Комитет положил спросить о присутствии Нелединского на этом собрании у Митькова и Муханова, выяснить принадлежность Нелединского к последним тайным обществам, возникшим после распада Союза благоденствия[706]. Опрос «главных» членов тайных обществ после 1821 г. не дал положительного результата: членом Нелединского не знали[707].