Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Отставной полковник гвардейского Генерального штаба Пятин – человек, хорошо знакомый Раевскому еще до его вступления в Союз. Его фамилия встречается в переписке Раевского с приятелем П. Г. Приклонским: «Второе мое знакомство – есть полковник Пятин, про которого ты, я думаю, от Гейдахена часто слыхал. Он в отставке и живет от нас в 8 верстах; нередко здесь бывает, человек с большими познаниями – я радуюсь судьбе, которая дает мне способ видеть людей, у которых я заимствовать могу» (письмо от 25 октября 1818 г. из г. Липовца Киевской губернии; в этом же письме упоминаются Кальм и Непенин) [907]

. Пятин был действительно знающим и очень образованным человеком, известным в качестве отличного по своим познаниям офицера квартирмейстерской части. В 1813 г. за «отличнейшие заслуги» он был переведен во вновь созданный гвардейский Генеральный штаб[908], но к моменту знакомства с ним Раевского находился уже в отставке. Таким образом, Раевский был прекрасно осведомлен о Пятине и хорошо знал его образ мыслей. В силу этого свидетельство Раевского обладает высокой степенью достоверности. Об участии Пятина в Союзе Раевский мог узнать как от членов тайного общества в Тульчине, так и лично от Пятина.

Записки одного из руководителей Общества соединенных славян И. И. Горбачевского, в составлении которых принимали участие, возможно, другие члены этого общества, в том числе его лидер П. И. Борисов, сообщают о том, что офицеры Полтавского пехотного полка подпоручик Емельян Николаевич Троцкий

и прапорщик Степан Иванович Трусов принадлежали к участникам Общества соединенных славян. По утверждению автора записок, оба офицера[909]

были приняты в общество офицером этого же полка Я. А. Драгомановым «тотчас» после Лещинского лагеря, т. е. не ранее сентября 1825 г.; оба были «пылкими и решительными молодыми людьми», им было сообщено о намерениях тайного общества, обсуждавшихся в Лещинском лагере; они дали обещание действовать по «общему плану»[910].

Трусов и Троцкий, согласно изложению Горбачевского, хотели захватить Бобруйскую крепость, в которую заступала в караул часть полка, и присоединиться к восставшим черниговцам. При вступлении в развод они, якобы «полагаясь на содействие» полкового командира В. К. Тизенгаузена, выступили вперед и призвали солдат последовать примеру Черниговского полка, но солдаты, несмотря на некоторые колебания, не поддержали их, оба офицера были немедленно арестованы и посажены на гауптвахту, затем отвезены в Могилев в Главный штаб 1-й армии, вскоре отправлены в Петербург, однако впоследствии возвращены в Главную квартиру 1-й армии для предания суду[911]

.

Мемуарист ошибочно относит это событие к началу января 1826 г., к моменту выступления Черниговского пехотного полка; источник информации Горбачевского неизвестен. Имеется лишь глухое указание на неких лиц, служивших при штабе 1-й армии и имевших возможность прочесть донесение о происшествии в полку, составленное командиром полка (по утверждению Горбачевского – Тизенгаузеном)[912]. В то же время нельзя исключить осведомленности об этом деле членов Общества соединенных славян, арестованных на юге в феврале-марте 1826 г., привлеченных к петербургскому следствию и затем оказавшихся в Сибири (таких лиц было немало: А. Ф. Фролов, И. Ф. Шимков, И. И. Иванов, Н. О. Мозгалевский, П. Д. Мозган, Н. Ф. Лисовский, П. Ф. Выгодовский, Ю. К. Люблинский, близкий к Горбачевскому А. И. Борисов)[913]. На следствии по делу декабристских обществ никто не показал о Трусове и Троцком.