Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Но дело не только в этом: согласно некоторым указаниям, Толстой был арестован в имении своего отца (затем, по-видимому, его доставили в Москву)[952]. Между тем, из воспоминаний Толстого вовсе не следует, что полковой командир Ефимович непосредственно присутствовал при его аресте. В них говорится лишь о том, что Ефимович получил предписание об аресте Толстого из Главной квартиры 1-й армии, а «испуг» его Толстой мог увидеть при своей очной с ним встрече, уже после ареста. Думается, что впечатление наблюдательного молодого офицера об испуге полкового командира позднее наложилось на полученную от старших товарищей по заключению информацию о принадлежности Ефимовича к тайному обществу, и в таком виде закрепилось в его памяти.

Данные о принадлежности Ефимовича к Союзу благоденствия мемуарист получил, несомненно, во время заключения: в период следствия, либо в Чите, где информаторами Толстого могли стать (и это вероятнее всего) состоявшие в петербургских управах Союза благоденствия в 1818–1820 гг. А. Ф. Бриген, Н. М. Муравьев, М. М. Нарышкин, а также М. А. Фонвизин и находившийся в Сибири на жительстве А. Н. Муравьев, с которым встречался Толстой. Все они были хорошо осведомлены о личном составе управ Союза. Позднее, уже на Кавказе, сведения о принадлежности Ефимовича к Союзу благоденствия могли сообщить тот же М. М. Нарышкин (кстати, сослуживец Толстого по Навагинскому пехотному полку), В. Д. Вольховский, другие переведенные на Кавказ члены Союза благоденствия.

Свидетельство B. C. Толстого доносит до нас имя еще одного семеновского офицера, члена Союза благоденствия, уцелевшего от репрессий. Его участие в Союзе следует отнести к 1818–1820 гг., времени активного роста числа участников столичных управ тайного общества; в эти годы Ефимович служит в рядах Семеновского полка[953]

. По-видимому, перед нами еще один участник управы Союза благоденствия в Семеновском полку, которую возглавлял С. Муравьев-Апостол[954]. Указанный факт еще раз показывает, что далеко не все члены тайных обществ были названы декабристами на следствии. Отметим характерное обстоятельство – подавляющее большинство указаний о членстве относится к Союзу благоденствия. Действительно, самый многочисленный декабристский союз, к тому же интересовавший следствие меньше, чем поздние организации декабристского ряда, дает наибольшие количественные результаты среди декабристов, оставшихся на процессе неизвестными.

Неизвестные участники военных выступлений декабристов

Как уже отмечалось, участие в открытом мятеже влекло за собой предъявление обвинения, поэтому едва ли не все лица, составившие данный разряд, стали предметом усиленного внимания следственных органов. В то же время участие в заговоре и мятеже 1825 г. далеко не всех лиц было расследовано или учтено в документах основного следственного процесса, некоторые же вовсе избежали привлечения к ответственности. Причастность последних фиксируется в документах ретроспективного характера. В силу этого проведенное нами разделение этого разряда «неизвестных декабристов» на две группы в зависимости от типа источников, в которых содержится необходимая информация, обретает конкретно-историческое содержание.

1. Указания источников, синхронных эпохе

К первой группе, выявленной в ходе следственных процессов 1825–1826 гг., но не отраженной в «Алфавите» Боровкова, нужно отнести А. А. Баранцева, Д. Грохольского, Дашкевича, А. П. Литке, И. К. Ракузу, И. Цявловского.

Начало выступления 14 декабря 1825 г. в Петербурге связано с событиями в казармах л.-гв. Московского полка, когда ротные командиры М. А. Бестужев и Д. А. Щепин-Ростовский вместе с прибывшим в полк А. А. Бестужевым обходили роты, агитируя солдат отказаться от новой присяги. Они призывали слушаться их, а не полковое начальство, которое, по их уверениям, скрывало истинное положение дел. Рядом с заговорщиками находились два ротных командира, В. Ф. Волков и А. А. Броке, согласившиеся накануне остаться верными Константину Павловичу. Они подтверждали слова братьев Бестужевых и Щепина-Ростовского и сами высказывались в том же духе. Все указанные лица занесены в «Алфавит» Боровкова, однако в нем отсутствует еще один офицер, принимавший участие в агитации. Это был прикомандированный к л.-гв. Московскому полку штабс-капитан Карабинерного полка Лашкевич. Об участии его в «бунте» впервые стало известно из «Истории л.-гв. Московского полка» Н. С. Пестрикова, вышедшей в свет в 1904 г. Автор книги широко использовал дела полковой следственной комиссии, расследовавшей события в полку 14 декабря 1825 г.