Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Д. Грохольский располагал еще большими контактами. Он постоянно был связан не только с офицерами Черниговского полка (А. Д. Кузьминым, В. Н. Петиным, М. А Щепилло, В. Н. Соловьевым, И. И. Сухиновым, А. И. Шахиревым, А. Ф. Фурманом, разжалованным Ф. М. Башмаковым), но знал также В. К. Тизенгаузена, А. Ф. Вадковского, И. И. Горбачевского и А. К Берстеля. Грохольского хорошо знали С. Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин: когда в 1821 г. после «Семеновской истории» их перевели в Полтавский пехотный полк, как раз шло следствие по делу офицера этого полка Грохольского. Оба руководителя Васильковской управы, вместе с другими членами тайного общества, в особенности Кузьминым и Сухиновым, не раз уговаривали Грохольского следовать намерениям тайного общества, и он дал на это свое согласие[970]. Грохольский знал о существовании тайного общества, целью которого являлось установление временного правления, конституции и законов, ограничивающих крепостное право

[971]. Такой объем информации сообщался человеку, формально принятому в тайное общество.

Итак, Грохольский и Ракуза были «посвящены в тайну заговора – и горели желанием участвовать „в общем деле“»[972]

. Кем они были извещены о существовании тайного общества или приняты в него, – с точностью на следствии не было установлено. Грохольский – по всей видимости, кем-то из младших офицеров-черниговцев; Ракуза – А. Д. Кузьминым или А. Ф. Фурманом, которые были особенно тесно с ним связаны.

2) Во время выступления Черниговского полка оба разжалованных, как известно, самовольно (но с разрешения руководителей мятежа) вернули себе офицерскую одежду и вели себя достаточно активно[973]. Оба фактически являлись офицерами, действуя именно в этом качестве в рядах восставших, выполняя ответственные поручения Муравьева-Апостола. Так, Грохольский после ухода восставших черниговцев остался в Василькове, он должен был оповещать желавших примкнуть к выступлению о маршруте движения восставших. Поручение он исполнил: когда в город пришла рота под командованием А. А… Быстрицкого, Грохольский объявил ему «именем Муравьева», чтобы тот следовал за восставшими ротами. Более того, Грохольский в ходе возмущения пусть и короткое время, но сам командовал ротой; он был в карауле «за офицера», освобождал арестантов с гауптвахты Василькова, посылался с поручениями Муравьева-Апостола: в Василькове «приезжал» вместе с солдатами за В. О. Сизиневским, по некоторым данным, участвовал в «забрании» полковых знамен и казенного полкового ящика, а также присутствовал на обеде вместе с «полноценными» офицерами восставшего полка в Ковалевке. Кроме того, он отказался от поручения Муравьева-Апостола возглавить 2-ю гренадерскую роту. От имени всех офицеров-заговорщиков он «просил» А. Е. Мозалевского отправиться в Киев. Грохольский знал о письме, которое было вручено Муравьевым-Апостолом Мозалевскому для передачи А. Н. Крупеникову.

Ракуза был послан руководителями мятежа в село Ксаверовку[974]. Оба разжалованных оставались в рядах восставших до самого конца мятежа и были арестованы при его подавлении. Активное участие разжалованных офицеров в событиях выступления Черниговского полка, так же как и осведомленность обоих в делах заговора, отражены и в записках Горбачевского.

По всем этим причинам и Грохольский, и Ракуза, несомненно, являлись активными и сознательными участниками «бунта», играя роль офицеров. Правительство, предав обоих военному суду вместе с солдатами в Белой Церкви, принимало во внимание их статус нижних чинов, исходило из факта потери ими дворянского достоинства.

В ходе расследования на юге Грохольский вплоть до начала апреля 1826 г. отрицал свою принадлежность к обществу, настаивая на том, что действовал, подчиняясь приказаниям С. Муравьева-Апостола и других офицеров. Но затем Грохольский дал развернутые показания, признал свое участие в заговоре, собственное знание о существовании и цели тайного общества «еще прежде возмущения». Ракуза дал подробные показания почти сразу; он тоже признал осведомленность о существовании заговора и намерениях его участников. Оба разжалованных наименовали лиц, составлявших тайное общество, в том числе сообщили конкретные данные о персональном составе, которые, наряду с недоказанными следствием фактами, содержали достаточно определенный набор имен членов тайных обществ, свидетельствующий о вовлеченности обоих разжалованных офицеров во внутреннюю жизнь этих обществ.