Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Всех офицеров Гвардейского экипажа, участвовавших в выступлении, арестовали в казармах. Тех, кто играл более активную роль в событиях, отправили на гауптвахты Зимнего дворца и Главного штаба, а затем в крепость. Менее замешанных, покинувших ряды восставших прежде разгрома каре, также арестовали и поместили на гауптвахтах, частью на гауптвахтах при полковых казармах. Так, арестованные вечером 14 декабря А. П. Литке, А. А. Баранцев, В. А Шпейер, П. Ф. Миллер и Д. Н. Лермантов оказались на гауптвахте л.-гв. Семеновского полка. Об этом свидетельствует историк этого полка П. Н. Дирин, который основывался на документах полкового архива[965]. Данный факт несомненно доказывает участие перечисленных офицеров в выступлении. В дальнейшем В. А. Шпейер и П. Ф. Миллер оказались в Петропавловской крепости, Д. Н. Лермантов «по болезни» содержался при госпитале Семеновского полка, а А. А. Баранцев и А. П. Литке 16 декабря были освобождены. Однако им предстояло еще пройти через полковое следствие, которое возглавлял капитан-лейтенант М. Н. Лермантов.

Примеры А. А. Баранцева и А. П. Литке говорят о том, что традиционные представления о составе офицеров, находившихся 14 декабря в восставшем каре, нуждаются в корректировке. Действительно, в нем, помимо активных участников восстания, приведших на площадь мятежные части, находились также офицеры, которые мало или вовсе неизвестны в качестве участников тайных обществ или заговора декабристов. Возможно, они были увлечены агитацией в пользу «законности прав» императора Константина, вовлечены в события в последний момент или отправились вслед за находившимися в их подчинении солдатами. Но не менее вероятно и другое. Исследователь не вправе исключать причастности некоторых из них к декабристскому заговору и осведомленности о его целях.

Документы военно-судной комиссии в Белой Церкви, судившей нижних чинов, свидетельствуют о том, что среди участников восстания Черниговского пехотного полка находился портупей-юнкер Иван Цявловский, который был предан военному суду за участие в выступлении полка, по конфирмации лишен дворянского достоинства и разжалован в рядовые «до выслуги»[966]

. Будучи юнкером, дворянин Цявловский участвовал в походе мятежного Черниговского полка и на этом основании должен считаться участником декабристского выступления. Сведения о Цявловском впервые введены в научный оборот Ю. Г. Оксманом, опубликовавшим материалы военного суда в Белой Церкви[967].

Разжалованные из офицеров и лишенные дворянского достоинства еще до событий 1825 г. рядовые Черниговского пехотного полка Дмитрий Грохольский

и Игнатий Кузьмич Ракуза хорошо известны как участники выступления Черниговского полка. Однако, как правило, их не относят к числу декабристов на основании принадлежности обоих к рядовым. Мы считаем, что можно выдвинуть ряд возражений против такого подхода. Прежде всего, оба разжалованных офицера по своему происхождению дворяне, следовательно их участие в событиях отмечено значительно большей долей «сознательности» в сравнении с другими нижними чинами. Но есть более существенные соображения, которые, на наш взгляд, позволяют уверенно отнести их к декабристам.

1) Оба разжалованных были осведомлены о существовании тайного общества. Члены декабристского союза не скрывали от них своих планов, касающихся военных выступлений. На них надеялись в связи с планируемым выступлением, учитывая стремление разжалованных вернуть себе утерянные из-за дисциплинарных проступков офицерское звание и дворянское достоинство.

Так, И. К. Ракуза узнал о тайном обществе и планах военного мятежа еще в Лещинском лагере (август-сентябрь 1825 г.). В это время он жил вместе, «в одном балагане», с А. Ф. Фурманом, А. Д. Кузьминым и А. Е. Мозалевским[968]. В дальнейшем он получил представление о планах заговорщиков, направленных против правительства и государя, и о цели, к которой стремилось тайное общество: введении конституции и отмене крепостной зависимости, а также о намерении начать «возмущение», отложенном до смерти Александра I (по собственным показаниям, слышал об этом в декабре 1825 г.) и, наконец, о заговоре против корпусного командира Л. О. Рота. Он знал также и о том, что членам общества поручалось привлекать на свою сторону солдат, был извещен о принадлежности к «многочисленному» обществу ряда офицеров Черниговского полка, тесно общался с А. Д. Кузьминым, А. Ф… Фурманом, А. И. Шахиревым, А. Е. Мозалевским[969].