Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Рассказы самого М. Бестужева, наскоро записанные М. И. Семевским, дополняют картину живописными деталями. Накануне 14 декабря Бестужев получил согласие Багговута быть на стороне тех, кто защищает присягу Константину Павловичу. В рассказах М. Бестужева имеются весьма интересные сведения по этому поводу: «Багговут прапорщик… 14 декабря рвался со мной. Я знал, что нас возьмут… „Останься, не участвуй, я сказал, чтобы ты не шел, нам нужны солдаты!“ Подозвал фельдфебеля – „Прапорщик, вашу шпагу!“ – домашним арестом арестовал его. Будь он с нами, погиб бы…»[983]. Понятно желание Бестужева спасти опекаемого им Багговута от ареста и даже, судя по его рассказу, реальные действия в этом направлении – фактический арест. Но, с другой стороны, сам же Бестужев и вовлек Багговута в заговор: прапорщик несомненно был среди тех, кого, по словам Бестужева, он «в три дня обработал», хотя они в тайном обществе не состояли

[984]. Это были офицеры Московского полка, вовлеченные им в декабристский заговор.

Итак, по словам Бестужева, 14 декабря Багговут «рвался» с ним на площадь, стремясь принять участие в выступлении; что же касается цели этого выступления, то определенными сведениями о том, что было открыто Багговуту, историки не располагают.

Багговута не привлекли к следствию, которое вел главный Следственный комитет. Возможно, ситуация, возникшая с его караулом, была объяснена военным начальством нарушением обычного хода дел в день присяги, слабой координацией действий начальства во время мятежа, наконец, неопытностью молодого офицера, недавно вышедшего из кадетского корпуса. Полковая следственная комиссия также не обратила особенного внимания на его действия. В условиях царившей 14 декабря неразберихи поведение караула, тем более присягнувшего спустя некоторое время под наблюдением Михаила Павловича, по-видимому, не вызвало больших подозрений. Так или иначе, данных о следственных разысканиях в отношении Багговута нет.

Вместе с тем в воспоминаниях Багговута есть указание на вероятное привлечение его к полковому следствию: «На другой день… полки вошли в казармы, строгость была как в военное время. Допросы, запросы, очные ставки между офицерами, которые дежурили поротно не выходя из казарм; были разные экзекуции…»[985]. Багговут избежал наказания, но тем самым и внимания историков.

Личность Александра Багговута, какой она предстает из мемуарных свидетельств, весьма характерна для декабристского поколения. Его младший брат К. Ф. Багговут вспоминал: «Мой брат… был из тех офицеров, которые, ставя высоко понятие об офицерской чести, в то же время являются крайне обходительными, любезными и хорошими по отношению к своим товарищам»; одновременно он был «обидчив по отношению к начальству»[986]

. Иными словами, для него было характерно уважительное отношение к тем, кто стоял ниже его по служебной иерархии, и обостренное представление о правах и достоинстве личности, проявлявшееся в отношениях с начальством.

Таким образом, А. Ф. Багговут принадлежал к числу тех офицеров л.-гв. Московского полка, что попали в орбиту влияния заговорщиков и соглашались не присягать 14 декабря. Более того, фактически он реализовал свою готовность действовать, отказавшись от присяги. Лишь после возвращения в казармы, по приказанию Михаила Павловича и военного начальства, его караул принес присягу. Итак, участие Багговута в событиях на стороне декабристов фиксируется достаточно полно; в подробном исследовании Я. А. Гордина он упоминается среди сторонников заговора в Московском полку[987].