Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

В историческом труде М. А. Корфа, основанном на свидетельствах участников событий, приводятся сведения о том, что среди гренадерских офицеров в каре находился штабс-капитан Андрей[1008]

Павлович Пущин[1009]

. Поручик Гренадерского полка А. Н. Сутгоф, осужденный по итогам процесса, в своих замечаниях на книгу Корфа полагает, что Пущин, как и другой офицер, П. Е. Штакельберг, настолько были непопулярны среди солдат «за их злость», что им было бы плохо, если действительно мятежные офицеры приказали их приколоть, как это утверждал Корф[1010].

Андрей Павлович Пущин последовал за частью полка, увлеченной Н. А. Пановым, вместе с группой офицеров, пытавшихся вернуть солдат и оказавшихся вместе с ними в мятежном каре. По данным Корфа, на Сенатской площади ротные командиры Гренадерского полка, «стараясь вразумить» солдат, продолжали уговаривать людей уже внутри самого каре бунтовщиков, и когда офицеры-заговорщики приказали колоть «изменников», солдаты отвечали, что «они пришли с своими ротами». Скорее всего, летописец событий имел в виду другого офицера л.-гв. Гренадерского полка, поручика барона В. И. Зальца. Из оставленной последним мемуарной записки явствует, что Зальца, как и другие офицеры, уговаривавшие солдат, длительное время находился внутри каре восставших войск[1011]

. Не исключено, что Пущина, как и Зальца, следует отнести к группе офицеров Гренадерского полка, не участвовавших в заговоре, но силой обстоятельств вовлеченных в ход событий и оказавшихся в результате среди офицеров мятежной стороны. Так или иначе, но присутствие Пущина на Сенатской площади в рядах мятежных частей подтверждается очевидцами событий.

Рассматривая группу «неизвестных» участников декабристского движения, либо не привлекавшихся к петербургскому следствию, либо оставшихся тогда неизвестными правительству, нельзя обойти вниманием вопрос о том, был ли вскрыт факт их принадлежности политической оппозиции и повлияло ли участие в этой оппозиции на их дальнейшую судьбу. В частности, оказало ли влияние обнаружение их участия в декабристской конспирации (если таковое имело место) на служебную карьеру этих лиц?

Прежде всего, необходимо сказать, что все те, кто не был привлечен к главному расследованию, но проходил по другим следственным процессам, как правило, понесли то или иное наказание. В особенности это относится к непосредственным участникам военных выступлений 1825–1826 гг. Как уже отмечалось, Д. Грохольский, И. Ракуза, И. Цявловский понесли суровое наказание (первые двое – особо тяжелое, предназначенное для нижних чинов), вынесенное военно-судной комиссией в Белой Церкви. Е. Н. Троцкий и С. И. Трусов, хотя их принадлежность к тайному обществу не была вскрыта на суде по их делу, также понесли наказание; их последующая карьера была перечеркнута приговором суда. Участник событий 14 декабря Дашкевич, прошедший через расследование в полковой судной комиссии, был наказан сравнительно легко: обратным переводом в армию; затем он оказался на Кавказе. Фактически это наказание по своему характеру может быть отнесено к числу административных.

В случае тех, кто был назван в следственных показаниях и доносах на декабристские организации (Прижевский, Реад, Башмаков, К. М. Полторацкий, Панютин), отсутствие фактов расследования степени их участия в тайном обществе и последующих решений о наказании, иначе говоря – фиксированного документами внимания следствия, трудно объяснимо. Уцелевшие от репрессий, избежавшие привлечения к расследованию, неназванные на следствии или не привлекшие его внимания, – все они продолжили свою службу без существенных изменений. Это и понятно: ведь сведения об их участии в декабристском тайном обществе не стали известны правительству. По нашим наблюдениям, источники, как правило, не фиксируют какие-либо осложнения в их карьерном росте и отношении к ним верховной власти. П. А. Набоков, М. Д. Горчаков, Ф. П. Литке и другие фактически необнаруженные следствием участники тайных обществ благополучно продолжили свою службу без видимых препятствий.

Обнаружившееся, пусть и пассивное, участие в «антиправительственном мятеже» целого ряда офицеров внешне также не имело для них последствий: они были освобождены от следствия и продолжили службу. Правда, и А. А. Баранцев, и А. П. Пущин вскоре умерли, поэтому некоторые заключения можно сделать по результатам карьеры только одного офицера этой группы, А. П. Литке. Согласно воспоминаниям Федора Литке, участие его брата Александра в восстании на Сенатской площади, несмотря на фактическое прощение и непривлечение к следственному процессу, негативно сказалось на его последующей судьбе и стало причиной неудачной дальнейшей карьеры, «несчастий», которые привели в конечном итоге к болезни и преждевременной смерти: он не смог добиться крупных чинов, часто болел и рано умер[1012]. Таким образом, события 1825 г. оставили тяжелый след в жизни А. Литке и затруднили его дальнейшую карьеру.