Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Эта общая схема требует поправок и уточняющих комментариев. Упорство до конца в чистом виде было невозможно для группы основных, безнадежно скомпрометированных обвиняемых. Такой линии защиты могли придерживаться только те, против кого имелись не многочисленные обвиняющие показания, а только несколько показаний, заставляющих вести расследование. Этой линии придерживалось большинство тех, кто был оправдан на следствии и признан невиновным. К тому же нужно было убедить следствие в своей полной искренности и откровенности. При столкновении с уличающей информацией подследственный оказывался перед непростым выбором. Понимание того, что он неизбежно получит наказание, вызывало стремление рассказать, подтвердить запрашиваемую информацию ради помилования. Однако в большинстве случаев, даже в ситуации обещанного прощения за полную откровенность, многие привлеченные к процессу понимали, что таким образом возможность для обвинения увеличивается.

Тактика сокрытия фактов и обстоятельств опиралась на различные конкретные приемы «оформления» следственных показаний. Так, И. А. Миронова отмечает следующие специальные приемы (большинство из них также приводится в исследовании М. В. Нечкиной): объединение в письменных ответах нескольких вопросов в один, ссылки на свою неосведомленность, плохую память, различные оговорки (кратковременный характер конспиративных отношений, ссылка на другого свидетеля и т. п.); обход отдельных вопросов за счет подробного ответа на другие вопросы, менее существенные и важные с точки зрения обвинения. Не отказывались подследственные от прямого отрицания и даже подтасовки фактов, когда это было возможно[405]

.

Отрицание самими оправданными в ходе следствия лицами какой-либо степени причастности к тайному обществу вполне объяснимо и не должно вводить в заблуждение: они отвергали уличающие их показания в целях самозащиты. Факт принадлежности к тайному обществу, как они прекрасно знали, легко превращался в ходе следствия в главное обвинение: знание «антигосударственной» (политической) его цели и планов изменения существующего строя, вплоть до покушения на жизнь императора. Шанс на то, что признавшись в своей принадлежности, удастся представить дело в «невинных» тонах (как принадлежность к филантропическому просветительскому обществу, а не к политическому), был у немногих – только у тех, кто состоял в ранних декабристских организациях, прежде всего в Союзе благоденствия. Именно в силу этого, как можно думать, больше всего полностью оправдавшихся, признанных непричастными к деятельности тайных организаций, оказалось среди тех, кто подозревался в участии в Северном и Южном тайных обществах, имевших значительно более радикальный характер. Свидетельства о принадлежности к Союзу благоденствия, как правило, подтверждались.

В. А. Федоров обобщает приемы защиты, приходя к сходным наблюдениям: наряду с наиболее откровенными подследственными существовали и те, кто избрал другую тактику: так, одни при внешней откровенности скрывали самые «криминальные» аспекты своей деятельности, другие – отрицали наиболее опасные показания, демонстрировали предельную сдержанность и осторожность, были уклончивы в своих ответах, давали краткие показания, сообщали только о том, что известно уже следствию, ссылались на давность времени и плохую память и даже мистифицировали расследование. К числу подследственных, которые вели такого рода игру, историк отнес И. Пущина, Свистунова, Лунина, М. Фонвизина, Барятинского и др. Грибоедов же на следствии «занял позицию полного отрицания»[406]

.

Подводя итог, нужно отметить, что проблема невыявленной на следствии информации важна для исследователей и в фактографическом, и в проблемном отношении. Ведь укрытая от следствия информация заключает в себе основания для нового взгляда на многие, в том числе казалось бы изученные страницы «движения декабристов». Однако нужно иметь в виду: поскольку историк имеет в данном случае дело с недоказанной на следствии информацией и с обстоятельствами, не нашедшими подтверждения в других материалах следствия, он часто вынужден не выходить за пределы области предположений. Доказанным в полной мере можно считать, главным образом, те факты и обстоятельства, что находят подтверждение в других источниках, не только в следственных материалах, но также в мемуарных и иных документах.

Вопрос о степенях членства и проблема «периферии» тайных обществ. Случай А. С. Грибоедова