Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Пожалуй, наиболее известный и, в определенной степени, показательный пример недоказанного обвинения на следственном процессе по делу декабристов – это случай Александра Сергеевича Грибоедова. Ходу расследования по делу Грибоедова посвящены обстоятельные работы М. В. Нечкиной[407]

. Отличающиеся глубиной и тщательностью анализа источникового материала, они принадлежат к числу лучших работ, посвященных критике документов следствия, с углубленным рассмотрением вопроса о членах тайных обществ, оправданных на следственном процессе. Нечкина поставила для своей работы «задачу анализа фактических данных следствия и оценки их достоверности»[408]. Приступая к исследованию, она констатировала: «Следственное дело о Грибоедове еще ни разу не подвергалось специальному изучению источниковедческого характера»[409]

. П. Е. Щеголев, публикатор дела о Грибоедове, высказал лишь отдельные замечания о степени достоверности сделанных показаний, при этом он не ставил отдельной задачей своей работы выяснение вопроса: был или не был Грибоедов членом тайного общества. Основным содержанием исследования, по мнению Нечкиной, теперь должна была стать проверка фактических данных «дела».

В ходе работы историк считала необходимым установить общие требования критического подхода к использованию данных следственных показаний как исторического источника. «Проверка достоверности дела» заключалась прежде всего в анализе фактических данных, обнаруженных в показаниях; последний, в свою очередь, производился на основе взаимного сопоставления различных показаний между собой, а также сопоставления информации, заключенной в показаниях, с данными других источников[410]. При критическом анализе фактических данных Нечкина сосредоточила свои усилия на разработке следующих вопросов: знал ли Грибоедов о существовании тайного общества декабристов, был ли он членом, формально принятым в это общество, в чем состояло содержание встреч Грибоедова с руководителями тайного общества в Киеве в июне 1825 г.

Выводы, к которым пришла Нечкина на основе рассмотрения документальных свидетельств, сопоставления различных показаний, других источников, анализа линии поведения Грибоедова на следствии, следует также разделить по выделенным ранее аспектам исследования. Во-первых, исследовательница дала положительный ответ на вопрос «знал ли Грибоедов о тайном обществе»: «Грибоедов был осведомлен не только о самом факте существования тайного общества, но и о программе его, о целях политического переворота и декабристских вариантах программы»[411]

. Во-вторых, рассматривая вопрос о формальном членстве Грибоедова в тайном обществе, Нечкина отметила, что ответить на него гораздо сложнее, чем на первый, ввиду разноречивости имеющихся показаний. Тем не менее, сопоставление следственных показаний привело исследователя к заключению: «…сам факт предложения Грибоедову вступить в члены тайного общества не подлежит никакому сомнению…» Факт приема, по ее мнению, также имел место, но принятие произошло в несовершенной, незаконченной форме.

Ключевым для обоснования этого вывода является показание Рылеева в ответ на вопрос о приеме Грибоедова: «…хотя он из намеков моих мог знать о существовании общества, но не будучи принят мною совершенно, не имел права на доверенность Думы». Показание Рылеева поддерживалось двумя свидетельствами руководителей Северного общества, Оболенского и Трубецкого, ссылавшихся на слова Рылеева о принятии Грибоедова[412]

. «В силу изложенных выше соображений нельзя не признать сильной позицию тех исследователей, которые придерживаются мнения, что Грибоедов был членом тайного общества», – таков вывод, который сформулировал историк[413].

М. В. Нечкина пришла к следующему заключению: Грибоедов, бесспорно, знал о тайном обществе, о его цели и планах военной революции. Он был принят в Северное общество в несовершенной форме, а затем, выполняя поручение его руководителей, встречался в Киеве с членами Южного общества и Трубецким. Реконструируя содержание этих встреч, Нечкина выдвинула гипотезу о том, что предмет переговоров Грибоедова и руководителей Васильковской управы Южного общества был связан с замыслом военного выступления – «Белоцерковским планом», разработанным С. Муравьевым-Апостолом и Бестужевым-Рюминым в конце 1824 г. для совершения политического переворота, а именно – осведомление об этом плане главнокомандующего Кавказским корпусом А. П. Ермолова. Грибоедов, по-видимому, отказался служить передаточным звеном для информирования об этом плане и, возможно, для склонения к участию в военном выступлении своего начальника[414]. Подводя итог проделанному анализу, Нечкина писала: «Грибоедов, несомненно, знал о тайном обществе декабристов и, по-видимому, был в какой-то форме принят в него Рылеевым. Ему удалось избежать кары более всего в силу осторожнейшего поведения на следствии и влиятельных родственных связей»[415].