o 8b191ad8675a2039

Еще были иностранные деньги – их передавали послы, тихо, не привлекая внимания. Девять

тысяч от Австрии, - каждый год, четыре – от Венеции, и еще по мелочи.

«Восемнадцать миллионов в движимом и недвижимом имуществе, - подумал Соколлу.

«Почти сорок лет службы».

Все это могло обрушиться в любой момент.

Он запер деньги в шкаф, убрал записи под замок и приказал найти ему главу дворцовых

евнухов.

Смуглая, высокая для своего возраста, темноволосая девочка вскинула голову от тетради и

посмотрела в глаза наставнику. Пожилой евнух улыбнулся и мягко сказал:

-Принцесса отлично справляется.

-Не понимаю, - капризно сказала девочка, - для чего мне учить еще и персидский язык? Как

будто турецкого недостаточно.

-Если ты поедешь женой к шаху, - раздался властный голос с порога, - тебе надо будет знать

его язык. Так положено, Фарида.

-Марджана-кадин, - склонился евнух перед женой султана Селима.

Закутанная в драгоценную вуаль медного газа женщина взяла ухоженной рукой тетрадь

дочери.

-Молодец, - похвалила она. «Я тобой горжусь, - она наклонилась и поцеловала девочку в

теплый лоб. «Когда вы закончите, ты сможешь поиграть со своим братом в саду».

Девочка улыбнулась, чуть прижавшись к матери.

Терраса было пуста, ветер гонял золотые листья винограда. На столике стояли шахматы –

Марджана бросила взгляд на доску и быстро поставила мат черному королю.

-Если бы все было так легко, - вздохнула она, и, подойдя к мраморным перилам, посмотрела

на море. Оно чуть топорщилось, белые, быстрые барашки набегали на берег.

Марджана покрутила на пальцах перстни, и, услышав чьи-то шаги, обернулась. Султанский

паж склонился, чуть ли не вдвое: «Марджана-кадин, его султанское величество посылает

вам это кольцо».

Она взяла с ладони мальчика оправленную в золото крупную жемчужину, и сказала,

улыбаясь: «Я буду рада угодить своему господину».

Фарида гонялась за Фаруком по дорожкам сада. Мальчик, - высокий, крепкий, с вьющимися

рыжими волосами, счастливо визжал, убегая от сестры.

-Кася,- сказала Марджана, - отложив рукопись «Гиацинтовой касыды», - сегодня вечером.

-Опять? – взглянула на нее служанка, оторвавшись от вышивания. «Да сколько ж можно,

пани Марта!»

Марджана усмехнулась. «Ну, видимо, пока кто-то из нас окончательно не обессилеет, милая.

Мне кажется, что это буду я».

-Да ведь он даже, пока вы носили, вас от себя никуда не отпускал! - Кася посерьезнела.

«Никогда такого не было, пани Марта, он уже три года никого к себе, кроме вас не зовет!».

-Ты думаешь, я не знаю, - свистящим шепотом сказала женщина. «Ты думаешь, мне не

рассказывают, кого ему подсовывает Джумана? И сколько их, этих девок – не перечесть! Она

же до сих пор не успокаивается».

-Вам надо еще понести, - серьезно сказала Кася. «Вы ж откормили уже, еще весной, как ему

два года было, - она кивнула на мальчика, - от груди отлучили. Давайте еще».

-На то воля Аллаха, - Марджана потянулась и подозвала к себе детей.

-Мама, - спросил мальчик, подняв на нее голубые, с золотистыми искорками, отцовские

глаза, - дай саблю?

Марджана подумала, что первыми тремя осмысленными словами ее сына были «сабля»,

«конь», и «дай».

-У батюшки твоего,- она обняла ребенка и поцеловала рыже-золотистые кудри. «Как

вырастешь, он тебе подарит».

- Ну, или брат твой старший единокровный подарит, - шнурок, коим задушат тебя, - горько

напомнила себе Марджана и еще крепче прижала к себе сына.

-Кадина, - на пороге стоял евнух, -к вам кадина Нур-бану.

Мехмед-паша посмотрел на высокого, полного, черноглазого человека, что сидел напротив

него.

-Сегодня вечером опять, - сказал тот, глядя мимо визиря, в окно, за которым было еще

жаркое, осеннее небо.

-А что та, как ее, гречанка? – поинтересовался визирь.

Евнух вдруг наклонился к Мехмед-паше, и тот почувствовал, какое сладкое у него дыхание.

Визиря чуть затошнило.

-Пока она жива, ему не надо другой женщины,- тихо ответил евнух. «Все просто. Кого бы вы,

или, - он чуть улыбнулся, - Джумана, - не подсылали, он ни на кого и смотреть не желает».

-Значит, - Соколлу повертел в пальцах кубок с шербетом, - не надо, чтобы она была жива.

Все тоже просто, и незачем это усложнять, дорогой мой кизляр-агаши. Не она первая, не она

последняя.

-Подумайте, - сказал евнух. «Как следует, подумайте».

-Хорошо, - Соколлу отпил шербета и поморщился: «Мой повар, заботясь о моем здоровье,

вечно не кладет в него сахар».

-Можно отрубить ему голову, - кизляр-агаши рассмеялся. «Вы же сторонник таких мер, как я

посмотрю».

-Если ты мне докажешь, что она нам нужна, - визирь отпил еще, - я первым пойду к его

величеству и попрошу его изменить порядок престолонаследования».

Евнух потянулся.

-Дорогой мой Мехмет-паша, если бы она хотела, чтобы ее сын стал наследником, это бы

случилось еще два года назад. При всем уважении к вам, ее губы касаются его султанского

величества чаще. И, - мужчина усмехнулся, - не только его ушей.

-Тогда что делать? – спросил Соколлу, наливая шербета евнуху.

-Уговорить ее, вот что, - мужчина попробовал шербет и улыбнулся: «Как раз такой, как я

люблю, великий визирь».

Женщины говорили по-итальянски.