o 8b191ad8675a2039

Нур-бану, в прошлой жизни Сесилия Баффо, кузина венецианского дожа, еще три года назад

твердо сказала Марждане: «Европейский язык никогда не помешает. Родишь сына, будет у

него кадиной итальянка – лучше с невесткой на ее языке разговаривать».

-Как ее занятия? – кивнула Нур-бану на девочку.

-С помощью Аллаха, - рассмеялась Марджана. «Фарида, конечно, упрямая, как и отец ее, но,

думаю, рано или поздно, она преуспеет».

-Ну, время есть,- Нур-бану вдохнула запах осенних роз. «Сейчас ей семь лет, ее еще не

скоро в Персию отправят, как заневестится, только тогда».

-Кадина,- взглянула на нее младшая женщина, - тяжело ведь мне будет с дочерью

расстаться.

-На то и дочь, чтобы из семьи уйти – венецианка пожала плечами. «Меня мои родственники

в одиннадцать лет в гарем продали, так что благодари Аллаха, что Фариду пока при тебе

оставляют, могли бы и сейчас шаху отослать, чтобы она при тамошнем дворе

воспитывалась».

-К тому же,- Нур-бану поправила вуаль и внимательно посмотрела на Марджану, - ты же не

думаешь ограничиться одним ребенком? Тебе сейчас, дорогая моя, раз муж тебя так часто

на ложе берет, рожать надо – еще сыновей.

-На то воля Аллаха, - вздохнула Марджана.

-Твою еду проверяют, конечно... – Нур-бану не закончила. «Тебе от Джуманы ничего не

присылали в подарок?

Марджана только усмехнулась.

Кизляр-агаши узнал о том, что она понесла, кажется, раньше самой Марджаны. Это

случилось в первый же месяц после того, как Селим, сделал ее гездэ – фавориткой. Еще

даже не пришла новая луна, когда евнух сказал ей, - тихо, но твердо: «Всю твою еду теперь

пробуют, еду твоей дочери – тоже, и ничего не принимай – ни от кого, пока это не пройдет

через мои руки. Даже цветы, даже притирания, даже – он усмехнулся,- вуаль».

-Почему? – она тогда была младше на три года и наивнее – на всю жизнь.

Кизляр-агаши наклонился к ее уху и прошептал: «Тебе рассказать о женщинах, с лица

которых сходила кожа, и они умирали в мучениях? О женщинах, чьи глаза превращались в

гнойные ямы? Или, может быть, ты хочешь услышать о тех, кто выкидывал детей – раз за

разом?»

Она похолодела.

-Не будь дурой, - сказал ей евнух. «Я хочу, чтобы ты стала валиде-султан и прожила долгую,

счастливую жизнь».

-Почему? – спросила она, лаская кошку.

Евнух внезапно взял ее руку и внимательно осмотрел. «Ладно, - пробормотал он, - если

животное опрыскают ядом, оно долго не проживет. Хотя бы тут можно быть спокойным.

Пока».

-Почему? – он обернулся на пороге. «Потому что ты – лучшее, что случалось с этой

империей за последнюю сотню лет».

-А почему я должна доверять вам? – дерзко спросила тогда Марждана.

-Больше все равно некому,- рассмеялся кизляр-агаши.

-Думаете, она может подсыпать мне какие-нибудь травы? – Марджана поджала губы.

-Джумана все может, - Нур-бану посмотрела на море. «Это я сюда попала девочкой и, в

общем-то, ничего, кроме счастья не знала. А она...».

Когда она стала икбаль – носящей ребенка султана, - кизляр-агаши вообще запретил ей

появляться где-то еще, кроме собственных апартаментов и опочивальни Селима. Все ждали,

что султан возьмет на ложе другую женщину, – как это было принято, однако его величество

продолжал звать к себе Марджану – даже когда она была на сносях, даже сразу после

родов.

Это случилось в саду. Она шла, держа на руках трехмесячного сына, - мальчик был весь в

отца, большой, здоровый и тяжелый, когда ее нога подвернулась. Марждана упала, успев в

последний момент поднять ребенка на вытянутых руках. Фарук обиженно заревел, но ничего

страшного с ним не случилось.

С ней тоже – она всего лишь растянула щиколотку и провела следующие несколько дней на

ложе, слушая музыку и читая стихи.

Всем садовникам отрубили головы.

-На всякий случай, - сказал ей кизляр-агаши. «Может быть, та выбоина на дорожке и сама

появилась. А может быть, и нет».

-Да, и вот еще что, - Нур-бану поднялась. «Ты же помнишь, что пока его величество не

изменил порядок престолонаследования, мой сын станет после него султаном? Как

перворожденный».

-Его величеству только зимой будет пятьдесят,- сказала тихо Марджана, глядя на играющих

детей. «Он вполне здоров».

-Ну да, кому об этом знать, как не тебе, - холодно рассмеялась венецианка. Марджана

вскинула на нее глаза и подумала: «Она ведь ровесница Селима, всего на год его младше».

-Так вот, - Нур-бану внезапно положила изящную, узкую ладонь на ее руку, - я тебя люблю,

девочка. Ты неглупа. Но своего сына я люблю больше.

-Ты поймешь, - она чуть улыбнулась, - ты ведь тоже мать. Разве не ужасно будет, если с

Фаруком, - она кивнула на ребенка, - что-то случится? А ведь даже сильные дети умирают –

и очень быстро. Подумай об этом, Марджана.

-Попей, - усмехнулся, Селим, и поднес к губам жены чашу с шербетом. «Отдышись».

Она еле смогла поднять голову с его плеча.

-Как Фарук? – Селим, ласково пропустил сквозь пальцы бронзовые, пахнущие жасмином

волосы.

-Хорошо, - она нежно, едва касаясь, водила губами по его груди. «Саблю у меня просил», -

Марждана рассмеялась.

-Завтра принесут ему, - султан потянулся.

Марджана внезапно подумала, что муж никогда ничего не забывает и всегда выполняет свои