o 8b191ad8675a2039

обещания.

Он вообще, - женщина избегала даже думать об этом, но иногда все, же не удерживалась, -

напоминал ей покойного отца. Тот же высокий рост и богатырские плечи, те же красивые

глаза, - только голубые, ухоженная, мягкая борода – у батюшки она была цвета темного

каштана, а у Селима – рыжевато-золотистой.

-Что задумалась? – его рука, чуть задержавшись на стройной спине, поползла дальше –

вниз. Марджана покрепче прижалась к мужу и чуть подняла голову.

-Великий визирь, - медленно сказала она.

Селим поморщился. «Я тебе еще во время оно сказал, любимая, - в империи все воруют и

воровать будут. Ну, снесу я голову этому, придет другой – такой же мошенник. Этот хоть не

зарывается пока, берет, конечно, но осторожно».

-Но так, же нельзя! – обиженно сказала Марждана. «Это же не его деньги!».

-Птичка моя, - рассмеялся, Селим, - это мои деньги. Как все тут, - он обвел рукой спальню, -

мое, как ты, - он чуть шлепнул ее по бедру, - моя.

Только вот если кто-то, хоть подумает тебя у меня забрать – в тот же день на кол сядет, а

деньги – ну невозможно за всем уследить, - он протянул руку и отпил вина.

-Да я никому и не дамся, кроме тебя, - прошептала она. «Никто мне не нужен, Селим».

Он улыбнулся. «Соколлу мне гречанку тут подкладывал – она красивая, ничего не скажу». Он

помедлил, любуясь яростными искрами в глазах жены. Она, молча, опустила изящную

голову.

-Глупышка, - Селим, вдохнул ее запах – жасмин и мускус. «Я три года никого на ложе не

брал, кроме тебя – почему, думаешь?»

Марджана покраснела.

-То-то, - Селим, обнял ее. «И не возьму, пока я жив. И пока ты жива. Сыновья у меня есть –

и от Нур-бану, и от Джуманы, хотя..., - он не закончил. «Фарука вон ты мне принесла на

старости лет, чего мне еще желать-то? Хотя нет, - он приподнялся.

-Что? – Марджана потянулась поцеловать мужа.

-Девчонку из-под тебя хочу, - он лениво улыбнулся. «Рыжую девчонку, и зеленоглазую,

такую, как ты».

-Я не рыжая, - обиженно сказала женщина.

-Зато я огненный, - Селим расхохотался. «Фарида твоя в Персию в жены уедет, кого я

баловать-то буду? Родишь нам девчонку, а? – он уложил жену среди шелковых подушек и

подумал, - как всегда, - что Аллах милостив. Ее тело в свете луны было ровно отлито из

жемчуга. Наклонившись к ней, он прошептал: «Утром не уходи, останься».

-Не положено же, - смешно запротестовала Марджана.

-Тут, дорогая моя, я решаю – что положено, а что – нет.

Он чуть-чуть тронул жену, - там, где надобно было, и она простонала: «Твоя воля, владыка».

-Золотые слова, - еще успел, сказать Селим.

Она проснулась, ощущая на теле что-то теплое, скользящее. «Жемчуг к жемчугу, - шепнул

Селим. Марджана опустила глаза и увидела на своих запястьях широкие браслеты – из

крупных, белее снега камней.

-Не двигайся, - шепнул муж, и она почувствовала поцелуи у себя на шее, на лопатках – вниз,

к талии и узким бедрам. «Вот так, да, любимая, тихо, спокойно».

Она еле слышно вздохнула, прикусив губу. «Я осторожно, - пообещал Селим. «Очень

осторожно, любовь моя».

В первый раз, - она вспомнила сейчас, - у нее страшно, по-детски горели щеки, и муж потом

долго дразнил ее: «Взрослая женщина, мать, и таких простых вещей не знаешь».

-У нас так не делают, - надулась тогда она.

-Делают-делают, - он ласково погладил ее пониже спины. «Просто тебе такие мужчины не

попадались».

Она и сейчас вспыхнула , и Селим, будто почувствовав это, остановился. Марджана

пошевелилась.

-Что, нравится? – усмехнулся сзади муж. «Ну, давай сама».

- А ты что, лениться будешь? – ехидно спросила она, двигаясь все быстрее.

-Нет, отчего же? – его рука оказалась впереди. «Я тебе помогу, с удовольствием!»

-Мама, - высокий, широкоплечий юноша наклонился, заходя в комнату, и Джумана

поднялась.

-Ахмед, сын мой, - он склонился над ее рукой, и женщина нежно поцеловала его в лоб.

«Садись, - она повела рукой, - расскажи, как ты доплыл. Не штормило?»

-Совсем чуть-чуть, после Кипра, - Ахмед потянулся. «От Туниса море было тихое, потом

только потрясло немного».

-Как в Тунисе? – Джумана придвинула к сыну вазу со сладостями. «Твои любимые, свежие, с

утра принесли. На войне, - она усмехнулась, - конфет нет».

-Мамочка, - Ахмед взял ее маленькую руку и прижался к ней щекой. «Как я по тебе скучал – и

не рассказать даже».

- В Тунисе спокойно, - он взял конфету и вдруг улыбнулся, вспомнив, как его младший брат

Мустафа однажды объелся точно такими сладостями до тошноты, - с помощью Аллаха,

испанцев мы оттуда выбросили, еще месяц назад».

-А что Хуан Австрийский? – Джумана ласково погладила сына по золотистым, густым

волосам. «Не собирается возвращаться с войском?»

-У него денег нет, - ухмыльнулся Ахмед. «В Генуе он за лето собрал что-то, там у него какой-

то, то ли банкир, то ли купец в приятелях, под его подпись, конечно, Хуану займы

предоставили, но недостаточно. Так что он доехал до Палермо, а в море не вышел – сидит

пока на Сицилии, ищет еще кредиторов».

-Так и не дадут ему,- Джумана зевнула. «У нас сейчас сто пятьдесят средних галер только

на западе, а тут, на востоке, - еще больше. Кто с этим сражаться захочет?».