o c24ec28d571a6d65

- Да, - ответил, глава Святой Инквизиции Гоа, - говорят, только апостол Павел обратил в

христианство больше людей, чем он. Я слышал, вы отсюда отправитесь по его следам, в

Японию?

Джованни помолчал, и, любуясь мраморным, украшенным драгоценными камнями полом

базилики, сказал: «Да, орден меня просит проверить, как обстоят там дела в семинарии, ну и

вообще – они далеко, к ним редко приезжает кто-то. Сейчас подожду корабля, что везет из

Рима книги для них, и поеду. Так что побываю там, где и отец Франциск, - он рассмеялся.

Осеннее солнце, казалось, заполняло все своим сиянием. Собор, - огромный, белокаменный,

- поднимался вверх, и Джованни, взглянув на его стены, подумал: «Ну, корабля этого я вряд

ли дождусь». Он чуть было не улыбнулся.

- Я вас хотел поблагодарить за тот ящик для доносов, - священники стояли на террасе перед

папертью, что выходила прямо на океан. Внизу, на узких улицах, царила полуденная

толкотня. «Так вот, - продолжил инквизитор, - город у нас небольшой, все друг друга знают,

ну, сами понимаете, люди часто предпочитают не доносить на соседей, или там

родственников. А так – очень удобно».

«Разумеется, - холодно подумал Джованни. «А еще очень удобно иметь запасной ключ к

этому ящику, - все меньше невинных людей пострадает».

- Мы так делали в Мехико и Лиме, - ответил он. «С одной стороны, вы же знаете, формально

не принято рассматривать анонимные доносы, а с другой, - Джованни пожал плечами, - как

вы правильно заметили, они тут все друг друга покрывают. Хотя ну о чем тут могут

доносить? – он улыбнулся. «Паства набожная, как я успел заметить, на службах не

протолкнуться».

- Если бы они еще не сажали эти свои священные деревья перед входом в дома…, -

пробормотал инквизитор.

- Вроде венчаются в соборе, все, как положено, а потом, дома – начинаются какие-то

языческие церемонии, танцы эти дикие, песни, - священник поморщился. «Имена у всех

христианские, но это тут, - он показал на церковь, - а едва выйдут за порог, - называют друг

друга какими-то местными кличками, язык сломаешь. Вообще надо требовать, чтобы они и

между собой по-португальски говорили, а не на этом конкани.

- Отец Франциск, кстати, всегда, выступал за то, чтобы миссионеры знали местные языки, -

сухо сказал Джованни. «Он сам, как вы помните, писал своему ученику, отцу Гаспару,

который уезжал в Ормуз, - Джованни закрыл глаза и по памяти процитировал: «Если ты

хочешь, чтобы работа твоя принесла плоды, - для тебя и для ближних людей, если хочешь

достичь утешения – иди к грешникам, и говори с ними на их языке. Они – живые книги, по

которым ты должен учиться».

- Так что, - Джованни усмехнулся и перекрестился, - будущий святой покровитель Азии нам

завещал увещевать, а не жечь, отец Фернандо. Пойдемте, там, наверное, уже, очередь к

исповедальням выстроилась, неудобно заставлять людей ждать.

- А это правда, что вас хотели выбрать генералом ордена? – внезапно спросил отец

Фернандо.

- Нет, - рассмеялся Джованни, - мой друг, отец Клаудио, прекрасный пастырь, и я рад, что он

стал генералом. К тому же, - он пожал плечами, - я, отец Фернандо, предпочитаю быть

просто священником.

Он вскинул голову, заходя в прохладную тишину собора, и почему-то подумал: «Приеду в

Англию, поселюсь в деревне, и буду ходить в самую скромную, самую маленькую церковь,

какую только найду».

- А вы уже неплохо говорите на конкани, - рассмеялась сеньора Амрита, разливая кокосовое

молоко. «Ну, для иностранца, конечно».

- Я вообще способный, - рассмеялся Джованни, - три языка знаю. Ну, - он потянулся за

бокалом, - так, на рынке объясниться могу, не перехваливайте меня. Я вам вина, принес,

кстати, можно ведь вам?

Темно-красные губы улыбнулись. «Ну, отчего же нельзя? На севере, его нет, понятное дело,

император запрещает, а у нас тут его много, португальцы любят. В старые времена вино

кшатрии пили, воины, и правители наши».

Женщина поставила на стол большое блюдо с рыбой, и, поймав взгляд Джованни,

улыбнулась: «Внучка моя придет, помните, я вам рассказывала, Анушка. Она как раз с

севера вернулась, сегодня на свадьбу ходила, танцевала там, так, что покормить ее надо,

как следует, проголодалась».

- А зачем вы на свадьбах танцуете? – спросил Джованни, наблюдая за ловкими руками

женщины, что раскладывали по тарелкам рис.

Она прервалась и ласково на него посмотрела: «Считается, что мы приносим счастье. Мы

же, синьор Джованни, не как все другие – нас посвящают богам, и после этого мы уже

никогда не можем овдоветь. Ну, как ваши монахини, - она расхохоталась, и Джованни

почувствовал, что краснеет.

- Смутила я вас, - Амрита присела и, скрывая улыбку, сказала: «Конечно, между нами и

монахинями общего немного…»

- Они тоже поют, бывает, - Джованни невольно рассмеялся.

- Кто поет? – раздался высокий, звонкий голос и на него повеяло свежим запахом цветов.

«Только не просите меня петь – я на этой свадьбе чуть не охрипла!».

Джованни встал и сглотнул – на террасу вышла женщина, красивей которой он очень, давно

не видел. «Венера, поднимающаяся из моря, да, - вспомнил он ту картину синьора Тициана

Вечелли».