О чём поёт государство

«Марсельеза», то есть «марсельская» — одна из самых революционных песен в мире, но её охотно поют не только бунтари, но и добропорядочные французские буржуа. Да и родилась песня вовсе не в Марселе, а в Страсбурге, где её автор оказался в те дни, когда его родина объявила войну соседу, австрийскому императору.

Это был французский капитан, специалист по строительству фортификаций Клод-Жозеф Руже, более известный как Руже де Лиль. Довесок «де Лиль» появился не случайно. Отец хотел видеть своего старшего сына офицером, но для поступления в военное училище требовалось родиться дворянином, а не сыном адвоката. Поэтому пришлось купить никому не нужный клочок земли, который назывался Лиль. Это название сын добавил к своей фамилии и был принят в училище. Так он стал военным инженером и дослужился до звания капитана. Хотя тянуло его совсем к другим занятиям — сочинять стихи и музицировать (в свободное от службы время капитан даже написал оперу в трёх актах).

Революцию встретил с энтузиазмом и поступил добровольцем в республиканскую армию, что в те времена не мешало вести светскую жизнь. Так 25 апреля 1792 г. он оказался на балу у губернатора города барона Дитриха.

Напомним обстановку тех лет. Великая французская революция побудила соседей к действиям. Император Священной Римской Империи Леопольд II и прусский король Фридрих-Вильгельм II решили остановить распространение крамольных идей. К тому же призывали их и французские эмигранты, уже собравшие войсковой корпус. Назревал международный союз против свободолюбивых смутьянов. Но на открытую войну монархи не решались. И тут им помогла сама Франция: 20 апреля Людовик XVI объявил войну Австрии за её враждебные действия. Через несколько дней новость дошла до Страсбурга, и Руже де Лиль узнал об этом на упомянутом балу. Собравшиеся ликовали: наконец-то страна встаёт с колен! Возникла идея о новом гимне, вдохновляющем бойцов на победную битву. Барон обратился с этой идеей к капитану, дружившему и со стихами, и с музыкой.

И вот капитан уже устремился домой, сорвав по дороге с забора революционную афишу (для творчества нужна бумага, а во времена революционных потрясений обязательно чего-нибудь не хватает). Между тем, афиша суровой прозой, безо всяких рифм, звала патриотов: «К оружию, граждане! Отечество в опасности! Знамя войны развернуто! Сигнал дан! К оружию! Пусть трепещут коронованные деспоты!» Недоброжелатели потом злословили: мол, сочинитель просто зарифмовал афишу… Но важно-то другое: в ту ночь капитан создал своё главное произведение, переполненное восклицательными знаками.

Изначально песня называлась «Военный марш Рейнской армии». Автор впервые пропел его в доме своего вдохновителя Дитриха. Через несколько месяцев хозяин снова услышит эту песню. Её споёт возбуждённая толпа, сопровождая его на революционный эшафот… К гильотине барона приговорил Комитет общественного спасения, потому что без этого никак нельзя было спасти дело революции.

Но эшафот будет позже. А на следующий день песню отпечатали на листовках, однако хитом она не стала. Много листовок раздать не смогли и выбросили на помойку недалеко от рынка. Торговцы фруктами из Марселя часть использовали для упаковки, а остальное забрали с собой, где продали как новейшую революционную песню. И опять-таки на неё могли бы не обратить внимания, если бы не прощальный банкет марсельских добровольцев — защитников Отечества. Там студент-медик спел песню, которая всем очень понравилась. Вскоре под её бодрый мотив марсельцы шагали по улицам Парижа. Ну, а песню так и назвали — «Марсельеза». 10 августа с той же песней взяли штурмом королевский дворец Тюильри, а через год Конвент провозгласил её государственным гимном. Всем военным оркестрам предписано разучить «Марсельезу» и исполнять перед атакой. Отныне она боевой гимн революции.

Как известно, в бою часто побеждает не самый многочисленный отряд, а самый крепкий духом. Вот этот-то дух и укрепляла «марсельская». Генералы всерьёз считали, что с ней можно разбить противника, который вчетверо сильнее.

14 июля 1795 года, в праздник шестилетия штурма народом тюрьмы Бастилии, после исполнения «Марсельезы» депутат Конвента Жан Дельри предложил, «чтобы навеки славный гимн марсельцев был внесен в протокол и чтобы военный комитет отдал приказ об исполнении этого гимна национальной гвардией». Отметили и автора: ему пожаловали две скрипки, конфискованные у врагов революции.

Но дальше дела пошли хуже: все, кто восторгался песней на памятном балу, вскоре лишились голов. Попал под раздачу и сам автор. Дело в том, что он был не очень революционер и даже склонялся к монархии. Во всяком случае, когда гарнизон крепости, где служил де Лиль, приводили к присяге республике, то капитан присягать не стал и скрылся. Взглядов своих не скрывал: казнить короля, да ещё и под звуки его песни могли только преступники… Этого вполне хватило, чтобы объявить его контрреволюционером и поставить в очередь на гильотину. Спасло то, что случился переворот и Робеспьер сам лишился своей непримиримой революционной головы.