О психологии западных и восточных религий (сборник)

И голоса играющих на гуслях, и поющих, и играющих на свирелях, и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет… и свет светильника уже не появится в тебе; и голоса жениха и невесты не будет уже слышно в тебе…

722 Раз нам выпало жить в конце христианской эпохи, эры Рыб, то невозможно не принимать в расчет роковую судьбу, постигшую наше современное искусство.

723 Символы наподобие Иерусалима, Вавилона и так далее всегда оказываются чрезмерно детерминированными, в их значениях присутствует множество содержаний, допускающих, следовательно, разнообразные истолкования. Меня интересуют лишь психологические интерпретации, а возможные связи с историческими событиями я обсуждать не намерен.

724 Угасание красоты и радости жизни, неописуемые мучения сотворенного мира, некогда вышедшего из-под рук расточительного Творца, — это способно вселить в чувствительную душу глубочайшее уныние. Но Иоанн восклицает: «Веселись о сем, небо и святые Апостолы и пророки; ибо совершил Бог суд над ним [Вавилоном. — Ред.]»[739]

; тут видно, насколько далеко заходят мстительность и жажда разрушения и что означает выражение «жало в плоти»[740].

725 Христос как предводитель воинства ангелов и есть тот, кто «топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя». Его одеяние «обагрено кровью». Он едет верхом на белом коне[741], а мечом, исходящим из своих уст, поражает «зверя», а с ним и «лжепророка» — быть может, собственное или Иоанново темное отражение, или тень. Сатана заключается в бездну на тысячу лет, именно на такой срок воцаряется Христос. «После же сего ему [Сатане. —

Ред.] должно быть освобожденным на малое время». Тысяча лет по исчислениям астрологов равна первой половине эры Рыб. Освобождение Сатаны по истечении указанного срока соответствует (другую причину вообразить попросту невозможно) энантиодромии христианской эпохи, правлению Антихриста, чье пришествие могло быть предсказано астрологическими способами оснований. Далее, по завершении какого-то, точно не определенного срока, дьявол будет навсегда низвержен в огненное озеро (но не уничтожен целиком, как у Еноха), и все первоначальное творение исчезнет.

726 Теперь может состояться объявленный заранее священный брак, иерогамия Агнца с «женой Его». Невестой выступает сошедший с небес Новый Иерусалим. «Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному». Город имеет форму квадрата и сделан из подобного стеклу золота, как и улицы. Сам Бог и Агнец суть его храм и источник непрерывного сияния. Ночи больше нет, ничто нечистое не способно проникнуть в город. (Тем как бы гасится еще не совсем угасшее сомнение!) От Божьего престола течет вода жизни, а рядом высятся деревья жизни, что указывает на рай и плероматическое предсуществование.

727 Это заключительное видение, обычно принимаемое за выражение отношения Христа к церкви, обладает значением «объединяющего символа» и потому отражает совершенство и целостность; отсюда четвертичность, в образе города проявляемая в форме квадрата, в образе рая — в виде четырех потоков, у Христа в четверых евангелистах, а у Бога — в четырех существах. Круг обозначает небесный окоем и всеобъемлющую природу (пневматического) божества, а квадрат соотносится с землей[742]

. Небо олицетворяет мужское, а земля — женское начало. Поэтому престол Бога расположен в небесах, а Мудрость обитает на земле, как она сама и говорит об этом в книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова: «Он дал мне также покой в возлюбленном городе, и в Иерусалиме — власть моя». Она — «матерь возвышенной любви», а Иоанн, рисуя Иерусалим невестой, следует, должно быть, образцу Иисуса Сираха. Этот город — София, которая до всякого времени была у Бога, а в конце времен вновь будет связана с ним священным браком. Как женское начало София совпадает с землей, из которой, по словам одного отца церкви, произошел Христос[743], а потому (у Иезекииля) она тождественна четвертичности богоявления, четырем животным. София означает саморефлексию Бога, тогда как четверо серафимов представляют его сознание с присущими тому четырьмя функциональными проявлениями. На это указывает и множество глядящих очей, что украшают ободья четырех животных. Налицо четверичный синтез бессознательных светимостей, соответствующий tetrameria lapis philosophorum (четверному философскому камню), о котором заставляет вспомнить описание небесного града: все искрится драгоценными камнями, хрусталем и стеклом — в полном соответствии видению Иезекииля. Как священный брак соединяет Яхве и Софию (в каббале — Шехину[744]), тем восстанавливая изначальное плероматическое состояние, так и параллельное описание Бога и града указывает на их общую природу: они от века едины, это некое гермафродитическое прасущество, архетип величайшей универсальности.