О театре и не только

После побега с детского концлагеря в Мысхако Лева с братьями «заховался» на чабанской точке, у тети Манцы. Соплеменники прознали, что тетка Манца прячет детей «врага народа» Анджура Пюрбеева. Все их сторонились. Мало ли что. Но сочувствующие называли Леву Бадмой Пюрбеевым, если кто спросит. Несколько раз заскакивали в хотон немцы в касках, в форме цвета хаки. Чего-то разнюхивали и исчезали. После немцев появилась банда Огдонова. Искали партизан. Оказывается, Огдонов искал контакты с партизанами. Эта банда отнимала скот у немцев и возвращала сельчанам. И… дружила с немцами. В ФСБ, наверное, знают про все его проделки.

Лева пас скот, научился доить и боялся всего и вся – огдоновцев, сельчан, полицаев, немцев, а позже и советских. ОН БЫЛ ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ И СРЕДИ ЧУЖИХ. Леву дважды хотели пристрелить огдоновцы, но его предупредили. Так Лева сказал. Тогда все верили, что отец Левы «враг народа», все верили Сталину.

Когда я выступил с юмореской «Ванька Жуков» в 1969 году, то такое началось – горком, партком… Все в городе, в театре отвернулись, а обкомовский секретарь комсомола позвонил той же ночью Басану Городовикову. Так что у Левы положение было архисложное.

Однажды на точку прискакал русский мужик, знавший Манцу. Погутарили. А это кто? – спросил приезжий, показывая на Леву. Манца: «Родственник. Родители умерли, сирота».

– На русском говоришь? – спросил русский начальник.

– Говорю – ответил Лева.

– Небось грамотный, – Лева кивнул головой.

– Лады! Заметано! Будешь варить казеиновый клей! – и ускакал.

Тетя Манца спросила у Левы что это за казеиновый клей. Лева сам понятия не имел и только пожал плечами. На следующий день опять прискакал русский мужик с помощником. Будешь варить казеиновый клей для самолетов «У-2». Привез сепаратор, маслобойку. Будешь делать масло, сметану, брынзу. Это для наших нужд. Кого подмаслить, раздобрить, самогонку будем втихаря доставать и подкупать этих полицаев и всякую шваль. Ты только не проболтайся сопляк, и ты, Манца! – и ушли. Лева подумал: «Это хорошо, что защитничек есть. Мало ли что прикажут». В общем, Лева начал делать масло, брынзу, сметану. Голод отступил. Сдавал продукты помощнику, без всяких бумаг и накладных. Откуда Лева знал. Однажды начальник «полкана» спустил на Леву: «Ты чего, ядрена мать, мало делаешь сметаны, брынзы?!».

Оказывается, помощник раздавал родственникам, менял на самогон и Лева сказал начальнику. Начальник прогнал помощника. У Левы появился ещё один враг. Появились люди этого помощника и стали угрожать, напрягать Леву. Что делать? Делился. Тут ещё рыскали по степи огдоновские подельники. Не дай бог узнают чей сын Лева. Загребут всех и Манцу. А Манца отправила через знакомого соплеменника младших братьев на Черные земли.

Опять приехал начальник с новым помощником, калмыком. Лева сказал, что его напрягают, угрожают и т.д. и начал качать права, требовать оружие. В общем, разухарился. Лишку дал. А начальник ему: – Слушай, сопляк, твой отец враг народа! Ты сын врага народа! А ты тут выкобениваешься! А под моей защитой ты цел. Ты сын «врага народа», а не сирота. Вот сдам тебя как сына врага народа, загремишь! – распалялся начальник. А Лева посмотрел на тетку Манцу. Разболтала, старая, а ещё тетка! А тетка Манца поняла свою бабью оплошность и стоит, отвернувшись от Левы и вытирает глаза платком. Ни тетка Манца, ни Лева не ожидали такого оборота. «Всё, хана» – подумал Лева и совсем затух.

«Пусть подумает сопляк, – сказал начальник Манце и махнул рукой. – Ты у меня теперь на «крючке». И с Манцой уехали. Что делать? Куда сунуться, спрятаться?! Зима. Декабрь подходил к концу. Скоро Новый Год, что он принесет? Тупик. Прошло какое-то время, Лева совсем извелся от любого шороха. Почти не спал. Боялся – нагрянут власти и загребут. К вечеру слышит топот лошади. Спрятался. Слышит голос начальника: – Выходи, сын врага народа. Лева вышел из укрытия.

Начальник, не слезая с коня: «Плохо дела, сынок врага народа! Вас калмыков всех увезли куда-то. Дело гнилое». Лева: «Куда увезли?». Начальник закурил: «Не знаю. В Элисте, в степи, всех посадили в студебеккеры и увезли. Ничего не объяснили. Вот так… Моих родственников в 30-х годах загнали в Сибирь, а они там все сгинули. Да-а… Дело гиблое…». Начальник кинул под ноги Левы шинель, старые сапоги и плащ-палатку: «Ладно, сын врага народа, тикай отсюда, сегодня же ночью! Повезло тебе! Уходи к Астрахани, а там сам думай. Иди вдоль дороги. Кто встретится – заховайся. Меня ты не знаешь!».

Начальник посмотрел на Леву, почему-то перекрестил его и ускакал. Лева, обомлевший, так и стоял. Мозги не работали. Лева к тетке Манце в хотон решил не идти, собрал в мешок еды и пошел в неизвестность. Дорогой он думал, что начальник считал отца врагом народа, а помог. Гадал-гадал и не додумался, почему помог. Позади детский концлагерь в Мысхако, Ики-бурульский (маныческий) период, документы о детских концлагерях детей врагов народа в СССР уничтожили, ничего нет.