О театре и не только

В 2005 году спросил у Левы: «Зачем пошел в военкомат?». Отвечает, что хотел легализоваться, на фронт пойти. «Надоела эта беготня. Если бы не братья и мать, осел бы на дно и не рыпался. В милиции опять конфликт. Где документы? Перепалка. Засадили на 3 месяца, отправили на завод стружку собирать, или подай-принеси. А тут на заводе набирали штрафной сибирский батальон. У кого маленький срок отбывания по статье – записывали. Записался. Лучше на фронт, чем воевать в мирном месте с НКВДэшниками, с комендантом, с неволей. Отправили под Львов. Охраняли военный аэродром. Однажды ночью напали польские солдаты. Завязалась перестрелка. Закидали гранатами, а у нас винтовочки. От разрыва гранаты ранило в обе ноги. Отправили в санбат. А там: «негоден» и госпиталь в Барнауле. Лева сошел в Новосибирске, Эренцен в Алтайском крае, надо искать Эльвека и мать.

На фронте получил шинель, достал там галифе, сапоги хорошие – фрайер. Тогда была мода на военных. Дали справку, какую-то бумаженцию о том, что был на фронте. Более-менее обезопасен. В Новосибирске, на большом железнодорожном вокзале, временно кантовался. Познакомился с урками. По «фене» ботал Лева отменно. Прошел школу блатарей в детском концлагере в Мысхако. Блатари, крутившиеся на вокзале, приняли Леву за своего. Лева канал себя под казаха с фронта. Был, якобы, «хазырем» в южно-казахском регионе. Поди проверь. Блатари кормили его. Они промышляли на транспортных поездах. Леву агитировали. Лева соглашался, но тянул резину, то да се. А нахрена ему эта «романтика», грабить транспортные поезда. Со своими обстоятельствами справиться бы. Ни национальности, ни документов, неприкаянный, вокзал – временный дом. А тут шастает милиция. Хорошо, что блатари с милицией в тандеме. Друг другу помогают. А тут объявление: «Набор в передвижные киномеханики». То есть ездят по колхозам, деревням. А Леве это и нужно. Надо искать младшего брата Элвека и мать. Блатари познакомили с завучем учебы киномехаников. А тот заартачился. Сторож сказал: «Найди самогонку и дай завучу». Блатари достали Леве самогон и вопрос разрешился. Завуч принял Леву. Документы не спросил и кто по национальности. Завучу неважно кто, лишь бы деньги зарабатывал. Дал билеты для отчетности, в общем, самогон – двигатель всего. Сейчас, в 2017 голу, в ходу деньги. Времена другие. Дело пошло. Стал ездить по селам, колхозам. В клубах брал деньги за кино и говорил некоторым: «Проходи, скажешь, если что, что билет потерял». Навар был.

Однажды, в какой-то деревне, пристал комендант. Кто по национальности, где живешь и прочее. Я казах, офицер с фронта, списан по ранению. А тот: – Давай документ. И сдал в спецкомендатуру. Лева сообщил своему начальнику кинофикации, тот приехал в деревню, в спецкомендатуру, наорал: «Вы срываете государственный план! Он несет правду, искусство народу! Он агитирует за Советы!». Начальник кинофикации наговорил по своему разумению. У него было 7 классов образования, но коммунист. Потом позвонил секретарь райкома партии в спецкомендатуру: «Ты срываешь план пропаганды! Отниму партбилет!» – накричал босс партии. А партия – это главнее спецкомендатуры. Партия главнее всех! Главнее Бога, совести, справедливости! Когда Лева рассказывал, я не очень верил. Кое-какие примеры в Сибири я помнил и знал, а тут какой-то киномеханик как-будто какой-то «шишка». Но все записал в кондуит.

В деревне Воробьевка Новосибирской области пришли в кино человек пять калмыков. Пропустил бесплатно. После кино спросили: «Ты калмык?». Лева рассекретился, кивнул головой. Пригласили домой. Погутарили. Попели калмыцкие песни. Один калмык, лет пятидесяти, спросил: «Ты не Анджура Пюрбеева сын?». Лева кивнул головой. Свои же. Не сдадут. А тот: «Это из-за твоего отца весь наш народ страдает?!». Лева вскипел. А соплеменник вдруг бросился с ножом на Льва. Лев как лев набросился на старика. Хорошенько «звезданул» и тот навзничь. Другие соплеменники молчали. Лева ушел и подумал, что народ верит Сталину и ничего сделать не может. Лева после Мысхако, Ики-Бурульского периода, тоже не думал, что виноват один человек, а думал, что есть отдельные плохие личности. Карьеристы, подлецы. Это позже, после смерти Сталина, Лева понял, что виновата сталинская партийная система, что весь народ был зомбирован этой вредной антинародной политикой. Позже, в Омской области, встретил в Калачинске тетку Манцу, у которой скрывался на чабанской точке. Её муж, Левин дядька, погиб на фронте. Погоревали, повспоминали. Дал ей немного денег, от припасенного «нз», от билетов, и вернулся опять в Новосибирск. Брата Элвека нашел в Иссык-Куле. Он болел туберкулезом. Дал денег. Жаль, что фуфайку ему не оставил, горевал Лева уже в 2005 году. Элвек умер после его отъезда. Лекарств не было, не лечили.