О театре и не только

Начиная с первого Шагаевского спектакля «Затейник» автор этих строк просмотрел почти все его спектакли. И хотелось бы отметить их музыкальное оформление. Это был точный, выверенный музыкальный ряд в спектаклях. Очень выразительная была музыка в спектаклях «Страх и отчаяние в III империи», в «Воззвание Ленина», «Клейменых годах», «Легендарной личности», в детских сказках, в «Аюке-хане», «Зая-Пандит». В спектаклях «Аюка-хан», «Зая-Пандит» Шагаев использовал музыку тибетского фольклора, обработанные, аранжированные немецким оркестром с элементами современных инструментов и деталями чисто национальных инструментов. Например, мёрин-хур или басовых труб, пищалей и прочее. Использовал в современных спектаклях симфоджаз Рэя Кониффа. Это был его конёк. У него дома всегда звучит хорошая музыка. Б. Шагаев хорошо отзывался о завмузе театра Талицком А. О.

У Талицкого была большая фонотека музыки разных направлений. С заведующим музыкальной частью театра Талицким режиссер находил общий язык. После обговаривания замысла спектакля и музыки для конкретного спектакля Талицкий на следующий день мог предоставить заготовки и оставалось только выбрать наиболее подходящий музыкальный ряд. Талицкий настоящий профессионал! – любил повторять Шагаев. И музыкальное сопровождение в спектакле всегда помогало и раскрывало содержание той или иной сцены. Шагаев говорил, что прошел хорошую школу в институте на музыкальной кафедре, где преподавал лучший друг Д. Шостаковича профессор А. Богоявленский.

Эти зарисовки по режиссуре сценографии и музыкальном оформлении спектаклей не реверанс в сторону моего объекта, а воспроизведение в памяти исчезнувших моментов творчества и воздание, воссоздание должное профессионалу и мастеру своего дела. Это неоспоримый факт его творческой неординарности, профессиональной требовательности во всём. Делать всё на уровне усвоенных традиций, и не идти в творчестве на компромиссы.

Широта мышления режиссера в спектаклях, будь то мировая, русская или калмыцкая классика, скрупулезный анализ сценических героев, их действий, поступков, философское обоснование сценического полотна, как целостного художественного полотна, вызывали уважительное отношение зрителей.

Живая душа народа. Спектакль «Чууча»

(В. Князев)

Премьерой известной пьесы Б. Басангова «Чууча» открыл театральный сезон этого года коллектив Калмыцкого драматического театра. Эта пьеса давно ужа стала классикой калмыцкой драматургии. Последний раз она шла несколько лет назад. В этом году ее вновь поставил молодой режиссер театра Б. Шагаев. Он смело берется за постановку сложных спектаклей, требующих особого мастерства и умения. С успехом прошли на сцене в его постановке «Страх и отчаяние в III империи» Б. Брехта, «На всякого мудреца довольно простоты» А. Островского и вот последняя работа – «Чууча».

Пьеса Б. Басангова дает благодатный материал для постановки, для воплощения самых интересных режиссёрских замыслов. Как правило, все многочисленные предыдущие постановки отличались одна от другой, как замыслом, трактовкой, так и сценическим воплощением. С новой, неожиданной стороны увидели зрители сегодня постановку этой интересной, увлекательной, веселой и грустной история.

Реалистическая пьеса сделана в стиле веселой народной сказки, народной легенды со всеми присущими им традициями и атрибутами. Глупый и жадный нойон, хитрый проныра слуга, умный и храбрый юноша-джигит, наконец влюбленные, которых пытается разлучить богач-нойон – вот основные персонажи пьесы. И, конечно как во всякой сказке, пройдя через многие испытания, трудности, с помощью своих друзей влюбленные одерживают верх над нойоном.

Но тем не менее, повторяю, пьеса эта целиком реалистична, взята из жизни, и недаром сидящая впереди девушка-калмычка, наклонившись к своей соседке, шепотом удивленно спросила? «Неужели на самом деле так было?» Перед зрителем проходит развернутая картина канувшей в прошлое жизни старой Калмыкии. Дырявые кибитки, забитые женщины, пьяные гульбища нойонов. Но не только эти безрадостные картины видит зритель. Сквозь толстый пласт «свинцовой мерзости» пробивается живая душа свободолюбивого калмыцкого народа. Лихие пляски чабанов и табунщиков, азартные огневые скачки, увлекательные поединки силачей-борцов, шумные народные вече-собрания создают живой, яркий фон действию пьесы.

И хотя пьеса названа «Чууча», конечно же, народ, а не этот богач-нойон, главный ее герой, находящийся постоянно в центре действия. Заслуженному артисту Калмыцкой АССР Б. Мемееву удалось создать запоминающийся образ глупого, самодовольного богача-самодура, смешного, жалкого в своей напыщенности и вместе с тем страшного, волею случая, вознесенного из «грязи в князя». Это пыжащееся самодовольство, не замечающее, что под видом глубокого почитания простые люди глубоко потешаются над ним.