О театре и не только

– Надя, ты пишешь в начале главы о режиссере – «штучный товар». Согласен. И дальше разбираешь спектакли Колаева Б. «Времен серебряная нить», «Друг мой, Темучин», «Джангр. Пролог к началу». Во-первых, это не пьесы, как ты пишешь «переработанные для театра на основе калмыцкого фольклора и исторических материалов». Дальше пишешь: «в театре сцен с эпическим повествованием отмечен тесным взаимодействием слова, музыки, декорационно-художественным световым оформлением. «Джангр. Пролог к началу» может по праву считаться новацией в национальном театральном искусстве».

Надя, а все спектакли, любой, должны взаимодействовать: слова, музыка, оформление.

Для тебя новизна, что оттолкнувшись от фольклора авторы написали коротенькие, безграмотные инсценировки наподобие пьес. Один пример. Джангр точка. А в инсценировке или наподобие пьесы о Джангаре речи нет. Только мальчик по имени Джангр. Дальше «Пролог к началу». Пролог это и есть начало. Начало к началу получается? Ахинея! И это у тебя новация? О безграмотности внутри инсценировки я уже писал в газете «Элистинский курьер». Не хочу повторяться.

Все три поделки из калмыцкого фольклора слабые, местами просто безграмотные. Почему от лица отрицательного героя названа пьеса – «Друг мой, Темучин»? Темучин верил в друга, а тот его предал, совершил пакость. Почему вещает отрицательный герой? А главный то герой Темучин! Надя, и ты считаешь эти поделки новацией. Что эти слабые инсценированные диалоги фольклора лучше, чем полнометражные пьесы? Это дилетантские суждения. Пусть будут темы из фольклора, но сделанные добротно пьесы. Вначале главка ты подводишь базу о новациях. Тут и Евтушенко, Вознесенский, спектакли «Трудные люди» в Русском театре, «Клейменые годы» в Калмыцком, «Где же ты, корова?», «Араш» в ТЮЗе. А к чему это?

То же, мол, была новизна там. Там было другое. А ты, Надя, путаешь профессиональные работы с поделками и выдаешь все под одну гребенку новизны. Новизна в режиссерской, актерской, сценографии была в театре на Таганке, где-то у Марка Захарова в Ленкоме. А вы, дамы из худсовета, в те времена писали о новизне Колаева. Ты можешь считать нас ретроградами, консерваторами, но нет новизны в этих фольклорных поделках.

А что это за театр «До» создал Колаев в театре? И что это «До»? С чем его едят? И какое отношение имеет калмыцкий театр к мистическому «До»? Никакой студии «До» не было. И не организовывал его Колаев. Это актеры, театралы шутили над ояпониванием спектаклей Колаева и дали такое название. И не ставил он в студии «До» какие-то одноактные пьесы. Может он что-то где-то говорил. Он тогда много говорил и озвучивал, что рождалось в его воспаленном мозгу. Многие актеры не слышали про студию или театр «До».

И ты, автор, утверждаешь, что и директор Клара Сельвина говорила о студии «До». Что говорить, если полтруппы театра и сейчас утверждают, что «мессия» Колаев такие спектакли поставил, а его уволили. «Колаев поставил спектакль о Чингисхане, об Аюке-хане»», – в восторге утверждала жена одного актера. Я спросил у актера Виталия Надбитова: «Кто поставил спектакль Аюка-хан?». С пеной у рта он доказывает: «Колаев!». «О Чингисхане поставил бурят Бальжанов, а «Аюка-хан» написал и поставил я». Надбитов под шофе вытаращил свои глаза и остался в растерянности до сих пор. И неудивительно, что и Н. Яшлаева была в плену части труппы (или в плену «театральных труппов», как сказала одна ершистая дама театра).

Есть в Москве околотеатральная публика и знают всё и вся про актеров и ущучивают новизну в банальности. Случайно упал дирижер в оркестровую яму, а такой вот «продвинутый» зритель кричит: «Во, упал! Как это ново! У Островского этого нет!». В одном фильме кинорежиссер смеется над таким «продвинутым» в театре зрителем.

Но вы-то, дамы, вроде десятилетиями работаете в театре. Темы, взятые из фольклора, это было новацией для тебя? Режиссерских, актерских, сценографических новаций не было. Плохо сработанная режиссура, пустая сцена, стилизованные костюмы, бесполая сценография. Играй хоть Островского, Басангова, Шекспира – выдается за новизну, современность. В Москве, в пьесах Островского, мобильники, телефоны, машины, пиво пьют как у нас в забегаловках. Ну и что? Разве новизна в этом? Дух! Вот что должно доминировать в спектакле. А это сложнее сделать.

***

Через короткое время, после бесед с Надей, мне сообщили, что она ушла. ТУДА. Рак. Я был поражен. Кто ко мне приходил я всегда наливал наркомовскую норму. Надя пригубит. Я знал, что она не пьющая, как другие. Пригубит чуть, чтобы заглушить боль. Она, наверное, знала о диагнозе, но никому не говорила. Была мужественная, интеллигентная. Никому не хотела досаждать своей болезнью. Она ушла и оставила хорошую память о себе и книгу.

Двойная жизнь Глумова

(В. Бородин)