Облако возмездия

— Вот с этого, — Лимбо указала на штабель аппаратуры на столе. — Попробуем разобраться, что тут есть. И что из этого можно выжать. Она подошла к столу и принялась меланхолично сдвигать и переворачивать коробки, считывая маркировку на упаковках. — Недурно, недурно, — комментировала она свои изыскания. — Все, что нужно, в принципе, есть. Удивительно, что все такое новое, прямо только-только из магазина. И все последних марок. Или не удивительно?

— Скорей, ожидаемо, — откликнулся Нетрой. Он сидел на стуле у окна, закинув ноги куда-то наверх и, ковыряясь в зубах тонкой щепкой, смотрел на безжизненное, укрытое зелеными полутенями, лето снаружи. — По-другому и быть не могло.

— Почему?

— Пупкарь умеет убеждать.

— Это точно, — согласилась с ним Лимбо. — На то он и пупкарь. Она вдруг подумала, что в разговорах с ней Нетрой никогда не употреблял придуманного ей имени Пыря. Почти никогда. Все больше обходился безличным «матрица», но чаще словечком Генриха «шеф». Или вот как теперь — пупкарь. Ей это не нравилось, хотя, казалось бы, какая разница? А вот, не нравилось. И — настораживало. Ей казалось, что такое избирательное лингвистическое пристрастие могло говорить о том, что господин писатель — внутренне — встал на тропу соглашательства с их общим врагом. Ведь Пыря им враг? Враг! Значит, и отношение свое к нему следует подогревать соответствующими прозвищами, резкими и обидными, как клич, как лозунг, как зов на битву. А этот — нет, деликатничает. Хотя, возможно, это она себя накручивает. Никак не успокоится до конца после вчерашнего к ней Пыриного вламывания, даже несмотря на то, что ночью ее никто не беспокоил.

— Ну, что, начнем с компьютера, — решила она, закончив инспекцию наличного имущества. — Без него остальное все равно бесполезно.

— Валяй, если хочется, — вяло откликнулся Нетрой.

— Вообще-то, не хочется. Но связь с внешним миром нам самим по-любому нужна.

Феликс пожал плечами.

— Никто ради нас, ради нашего спасения сюда не полезет.

— Это точно. Спасение утопающих дело рук самих утопающих.

Она принялась сгружать коробки с ненужной покуда аппаратурой прямо на пол. Нетрой с безразличным видом отвернулся к окну.

— Вы не могли бы мне помочь? — через какое-то время отвлекла его от созерцания Лимбо.

— Что это?

— Тарелка, я думаю. Спутниковая антенна.

— Такая большая?

— Для устройства интернета она, чем больше, тем лучше. Ее надо бы убрать со стола.

Нетрой опустил ноги на пол, поднялся и, обхватив большой ящик руками, перенес его в угол.

— Не тяжелая, — сообщил он по итогу.

— Рада за вас, — без улыбки откликнулась Лимбо. — Помогите еще вот это вытащить.

Они вдвоем распаковали основной блок компьютера, после чего Феликс, не проявив никакого интереса к извлеченному устройству, занял свое место у окна, а Лимбо занялась сборкой схемы.

— Надеюсь, что операционка предустановлена, — поделилась она ожиданием. — Иначе не знаю, что делать. Диска я тут не нашла, если что, придется ждать.

— Может, все-таки лучше, чтобы оно не заработало?

— Саботаж предлагаете? А смысл? Говорю же, нам самим интернет необходим. Лично я без него, как без головы. К тому же, не стоит раздражать без нужды Пырю, чтобы он нас не подвинул. Потом, когда связь наладим, будет видно, что ускорять, а что тормозить. Ну!

Она нажала на пуск, и компьютер тут же ожил, замигал зеленым глазом, заурчал вентилятором, загудел блоком питания.

— Еще неизвестно, насколько стабильно это их самоварное электричество.

Через несколько минут стало ясно, что ее опасения были напрасны. Экран монитора перестал мигать, на нем возникла устойчивая яркая картинка, открылся рабочий стол, испещренный разноцветными значками, точно чемодан путешественника наклейками отелей.

— Надо же, все основные программы имеются, — сообщила Лимбо, пробежавшись по ярлыкам взглядом. — Из нужных.

— А какие нужны? — апатично поинтересовался Нетрой — только чтобы поддержать разговор.

— Вот эти и нужны. Даже сиреневая луковица имеется.

— Это еще что такое?

— Браузер специального назначения. Послушайте, но ведь вы это должны знать! Ведь вы начинали писать книгу на тему хакерства! Материал собирали.

— А! Когда это было?!

— Три месяца назад. Или два, не помню.

— Это было в другой жизни. Которой уже нет, и никогда не будет.

— Послушайте, Нетрой, мне не очень нравится ваше настроение.

— Нормальное настроение. Просто… Неужели ты сама не ощущаешь этого? Что с прошлой жизнью покончено? А то, что нас ждет впереди, это, может, и не жизнь вовсе?

— Вы слишком категоричны, господин писатель. Как всегда.

— А как иначе? Писатель должен быть категоричным. Вообще, любой достаточно поживший, чтобы сформировать собственный взгляд на мир, и умудренный опытом человек, как, например, я, должен быть таким. То есть, нормальным. И в этом смысле нельзя быть категоричным слишком или недостаточно, наполовину или на треть — или да, или нет. Так вот, со всей категоричностью, на которую способен, заявляю: нам конец. И всему конец.

— Данунах, Феликс! Держите себя в руках. Возьму на себя смелость напомнить вам, что из любой безвыходной ситуации имеется как минимум два выхода.