Облако возмездия

Уперевшись рогами в землю, закинув задние ноги на стенку, в колодце лежал, а точней — стоял вертикально, скелет теленка. Довольно большой, так что, скорей всего, скелет бычка. Он свалился сюда в незапамятные времена, здесь и погиб, и остался. Плоть его давно истлела, или была съедена любителями полакомиться мертвечиной, остались лишь кости и, кое-где, клочки рыжей шерсти. Кости выглядели грязно-серо-желтыми, местами позеленевшими, что говорило о всегдашней повышенной влажности.

Но сейчас в колодце было довольно сухо, возможно, это было нетипичное положение дел. Лимбо сразу решила, поняла инстинктивно, что ей нужно спрятаться, замаскироваться. Она быстро спустила с плеч на землю рюкзак, села на дно и, прижимаясь к стенке колодца, постаралась забраться под своеобразный шалаш, стоявший наклонно костяк бычка. Ей это каким-то образом удалось, тогда она подтянула рюкзак, взгромоздила его себе на колени и обняла, прижав к животу. Сверху она склонилась, прильнула к баулу лицом и замерла. Застыла, перестала дышать.

Внешне она не двигалась, растворилась в тени, слилась с коровьими костями и с пространством, зато внутренне — все оставшиеся силы направила на сооружение вокруг себя своей традиционной стеклянной защиты.

Едва она построила хрустальный кокон, как что-то сверху накрыло колодец, сделалось темно и, мазафак, до того страшно, что, она едва не обмочилась.

Это было что-то. Это было зло.

Зажмурившись, Лимбо ничего не видела, но почувствовала, как сверху, точно тяжелая вода, пролилось нечто гнетущее. Наверное, это было лишь ощущение, но оно накрыло, спрессовало, придавило все, внутри колодца находившееся. Склоненный затылок ее обожгло холодом инфернальным. Затрещав, осыпались вниз песком телячьи косточки.

К счастью, все продолжалось недолго. Посветлело так же внезапно, и тяжесть исчезла. Лимбо посмотрела наверх, увидела небо за решеткой из ребер и от всей души поблагодарила приютившего ее и закрывшего собой бычка.

Потом она долго сидела неподвижно, приходя в себя и обдумывая новую сложившуюся ситуацию. Сил сдвинуться с места совершенно не было. Откуда бы им взяться, а? Она ведь не тренированный боец спецназа, она всего лишь обычная девочка. Ладно, пусть не обычная. Не совсем обычная. Пусть не… Э-э-э-э, стоп, стоп… Давай, ты не будешь? Уподобляться, и все такое?

Она осторожно сдвинула с себя рюкзак и сделала то, чего ей давно хотелось: закурила. Голубой дымок облизал ту же решетку из ребер и, завиваясь по спирали, потянулся вверх, к небу. Возможно, это говорило о том, что здесь имеется какой-то ток воздуха. А, может, не говорило ни о чем. Ладно, об этом она подумает чуть позже. А сейчас хотелось просто покурить в свое удовольствие. Хоть это можно? Две минуты покоя? Три.

«Надо же, бычок!» — подумала она, наконец, более осмысленно и неторопливо. Откуда? Сплошное недоумение.

Откуда ей было знать, что полковник, еще в бытность свою командиром части во плоти, а не блуждающим призраком, занимался разведением бычков. Не лично, конечно, но под его чутким руководством. Схема была такова. Частью заключался договор с сельскохозяйственным предприятием на откорм этих самый бычков в количестве ста голов. Бычки загонялись на территорию, закрытую и безопасную, и полгода паслись на тучных травах, нагуливали массу. И неплохо нагуливали, за сезон килограмм по сто каждый. За каждый килограмм прироста колхоз платил неплохую копейку, в целом же сумма получалась довольно значительная. Деньги зачислялись на особый счет и шли на дополнительное питание для солдат-срочников. И все были довольны. А солдаты, в особенности деревенские парни, наперебой просились в бригаду пастухов и возились с бычками весьма охотно. Короче, полковник Лунгин был настоящим отцом солдатам, таким его бойцы и считали, так к нему относились, за то и любили.

Но за одним бычком они все же не уследили. Пропал, круторогий, и, сколько потом не искали, найти так и не смогли. А когда нашли, было уже слишком поздно. Собственно, его потому и не обнаружили вовремя, что над колодцем этим был устроен навес, — никто и подумать не мог, что бычка угораздит забраться внутрь. Однако какая-то странная любознательность неотвратимо вела его к гибели. По какой-то причине, теперь уже не узнать, по какой, бычка так и не извлекли на поверхность, хотя собирались. То ли забыли, то ли что-то более важное, как всегда, отвлекло. После этого происшествия навес над колодцем по факту превратился в памятник-маяк над могилой безвременно погибшего. Своеобразное предостережение об опасности и напоминание о близости смерти живущим. Помни о смерти!

Только он так и не пригодился, навес, не послужил по мемориальному и сигнальному назначению, потому что, как оказалось, это было последнее нормальное лето, а уже следующей зимой здесь объявилось исчадие ада, и привычная жизнь навсегда закончилась. С тех самых пор и бродил командир Лунгин по территории вверенной ему части неприкаянным.

Всего этого Лимбо, конечно, не знала, тем не менее, она испытывала безмерную благодарность к бычку, укрывшему ее под своей сенью.