Облако возмездия

Тут у Лимбо, в очередной, раз екнуло и сжалось сердечко. Она вдруг поняла, в каком невыносимо глупом положении оказалась. Одна, голая, беззащитная. Пошлая ситуация, пошлая — правильно говорят товарищи. Сейчас этот, Парамоша, наткнется на ее рюкзак, поймет, где она, полезет наверх… А тут она, готовая, на полотенце… И безоружная, ко всему. Защупают же, упыри, защекочут. Стоп, почему, безоружная? У нее же есть наваха! Она подтянула к себе мокрую куртку, и стала судорожно пытаться достать из кармана нож, а тот, как всегда, по закону подлости, ни в какую не хотел лезть наружу. Ну же, уговаривала его Лимбо, ну же! Мазафак!

В помещении нависла зловещая тишина, в которой шум падающей воды не воспринимался, как звук, а служил рамкой, ажурной виньеткой, опорным сигналом для всего остального.

— Ну, что там? — наконец, подал голос Лакшин, разбив тем самым хрусталь напряженности. — Что-то нашел?

— Ничего, — ответил Парамонов. И, откашлявшись, продублировал, чтобы не осталось сомнений: — Ничего. Он вышел из градирни и закрыл за собой дверцу. На защелку.

Лимбо замерла в своем убежище под потолком. Потом тихонько выдохнула и сжала в руках наваху, которая, в конце концов, ей все же подчинилась.

— Тогда я не знаю… — развел руками Лакшин.

— И я не пойму, как… — начал было излагать мысли Парамонов, но в этот момент распахнулась дверь, и на сцену вышел еще один персонаж. Верней, стремительно на нее ворвался.

Это был высокий худой старик с совершенно седыми, густыми и косматыми бровями, в точно таком же синем, как на присутствующих, комбинезоне. Фуражка на его голове выглядела, как небольшая кепочка, и он ее носил, сдвинув на затылок и слегка набекрень. Старый, что ни говори, щеголь.

— Ну, вы что здесь застряли? — спросил он с порога. — Вас только за смертью посылать.

— А мы и не застряли, Владлен Николаевич, — попытался уверить начальника в обратном Парамонов. — Мы тут это, осматриваемся.

— Парамонов, что ты ерунду несешь? — не ослаблял напора Владлен Николаевич. — Что тут осматриваться? Все давно уже осмотрено, сотню раз. Ничего нового быть не может!

— Товарищ подполковник Черников! — обиделся Парамонов. — Я вас попрошу!

— Это я вас попрошу, товарищ Парамонов. Также и товарищ Лакшин. Я вас, зачем сюда послал?

— А зачем?

— Вот, уже не помните ни хрена. Как говорил мне мой начальник когда-то: если ты дурак и ничего не помнишь, записывай все в блокнот. Вот. Я всегда так делаю. Это он так делал, начальник. И я так делаю. И вы тоже так делайте. Я же вам сказал, что надо достать одного жмурика. Тысячеокий приказал, Агрегатора кормить пора.

— А, ну так бы и сказали! — нашелся Лакшин. — А то я уж было подумал! Это-то мы помним.

— Так чего застряли?

— Мы просто не могли решить, кого из троих выбрать? Чья очередь?

— И потому тут воды налили, да? А нечего особо решать, доставайте Грохова. Если уж по очереди брать, то она самая его, он дольше всех тут бултыхается. Женя, где каталка? Давай, пригони ее. А мы с Парамошей тем временем Григорьевича достанем. Так и быть, я уж вам помогу. Вот, наградил, не знаю, кто, подчиненными, за все приходится самому браться.

Лакшин взял под козырек и вышел из комнаты.

— Где фал? — спросил Черников у Парамонова. — Тащи сюда. Тот молча побрел куда-то в угол помещения и вскоре вернулся с длинной и прочной парашютной стропой, конец которой был завязан петлей.

— Что ты, как в воду опущенный? — спросил у него начальник.

— Да! Не люблю я этого.

— А, вот ты что. Так ты это, не переживай так, дорогой мой Парамонов. Быть съеденным Агрегатором ничуть не хуже, чем быть сожранным червями. Я так думаю.

— Может быть. Но черви хотя бы делают это скрытно. А тут…

— Не обращай внимания. Просто не обращай внимания. Все там будем. И давай это, мечи уже свое лассо.

Парамонов растянул петлю широко, примерился и набросил ее на тело — то, что плавало лицом кверху. Получилось удачно, с первого раза. Он затянул петлю у трупа подмышками, подтащил его к бортику, и далее они вдвоем с Владленом Николаевичем вытащили бывшего соратника из воды. Тут как раз подоспел Лакшин с каталкой — точно такой, на который больных и тех, кто уже не выздоровеет, перевозят в больницах. Они втроем подняли и водрузили на нее тело, Парамонов при этом морщился, остальные никаких эмоций не проявляли.

— Поехали! — скомандовал Черников Лакшину, и тот толкнул каталку к выходу. Парамоше же подполковник наказал другое: — Мы там с Женей сами справимся, а ты здесь приберись, воду вытри, а то сыро что-то.

Оставшись один, Парамонов свернул и отнес на место фал, на обратном пути взял в душевой швабру с тряпкой и принялся собирать с пола воду. Все это молча, размеренно, методично. Тряпку он отжимал прямо в бассейн, там же ее после всего, опустившись на колени, и прополоскал. Перед уходом, как бы невзначай, он подошел к градирне и открыл защелку на дверце.