Облако возмездия

Девица действительно смотрела на господина Спенсера широко распахнутыми глазами с таким выражением, точно увидала старое и совсем нестрашное привидение. При последних словах шефа она отвела взгляд и покачала головой:

— Да нет, не встречались.

— Вот и я смотрю, что нет. Он махнул рукой: — Ладно, езжайте.

Возле машины к Нетрою, держа наготове наручники, подошел Болек.

— Руки! — приказал он. Феликс подчинился. Малец защелкнул браслет на одном запястье, продел второй браслет под приделанной к спинке переднего сиденья железной скобой и застегнул его на другом запястье писателя. При этом, нарочно или случайно, прищемил ему кожу.

— Ай, осторожно! Что ты делаешь? — вскричал Феликс и в гневе вытаращил на обидчика глаза.

— Это чтобы не расслаблялся, — хохотнул Болек и похлопал писателя по спине. — Давай, давай, усаживайся. Скоро все кончится.

— Сцуко! — стиснул зубы Нетрой. И сквозь них выдавил: — Твари.

Ту же операцию, но куда более аккуратно, Болек проделал и с руками Лимбо.

— Боишься, что убегу? — спросила она.

— Думаю, что и без браслетов никуда ты не денешься, — ответил малец. — Но так положено, значит, так и делаем. А вообще, можешь, конечно, рискнуть красотой, побежать. Было бы интересно понаблюдать. Он ухмыльнулся и, наклонившись, сказал ей в самое ухо: — Жаль, что не захотела остаться с нами. Уж лучше с нами, поверь. Там, в зоне, кроме тебя других баб нет…

— А ты откуда знаешь?

— Сорока на хвосте принесла.

Болек захлопнул дверцу, потом, обойдя джип сзади, забрался на переднее сиденье, и Лелек нажал на газ. Лимбо оглянулась. Расставив ноги, в своих валенках похожий на гнома, посреди дороги стоял Малецкий. Неожиданно он поднял руку и махнул им в след. Почти сразу раздавленные автомобилем и раздвинутые в стороны волны тумана сошлись позади и скрыли его из виду. Тут же возникло сомнение, а было ли что-то на самом деле? Может, все лишь привиделось? Хорошо, чтобы так и было, но впереди оставались Болек с Лелеком, сидели, напряженно всматриваясь в едва высвечиваемую противотуманными фарами дорогу, а значит, ни чуда, ни какого другого избавления от уготованной Матрицей неизбежности не случилось.

Она подергала наручники, повертела, рассматривая. Браслеты были слишком широки для ее тонких запястий. И слишком тяжелы для ее нежной кожи, вон, уже и ссадины появились. Однако, без того, чтобы содрать себе мясо с рук, освободиться от них она не могла. Черт! Как же неудобно! Еще и цепь, браслеты связующая, так коротка, вынуждала руки держать на весу. Нетрою, с оглядкой на его большие размеры, оковы, похоже, не так досаждали, но и он время от времени морщился и елозил железом по скобе в попытке устроиться удобней. У нее же такой надежды не было, даже откинуться на спинку она не могла, приходилось сидеть, выпрямившись. Тогда она уцепилась пальцами за скобу — ей показалось, что так гораздо лучше. Понемногу, сберегая силы, расслабилась.

Дорога, к счастью, поначалу была вполне терпимой. Бетонка, залитая, почему то, как принято повсюду, не сплошной массивной лентой, а огромными лепешками-плитами. Расстояние между отдельными монолитами оставалось довольно большим, в руку шириной, и, взаимодействуя с этими щелями, колеса набравшего ход джипа выбивали походную мелодию во все возрастающем темпе: ту-дум, ту-дум… В отличие от подобной песни поезда, эта положительных эмоций не доставляла. Собственно, ясно почему. Впереди ждала неизвестность, и прогноз на ее проявления был неутешительный. Тревожное ожидание. И все-таки, все-таки, состояние свое Лимбо оценивала несколько иначе, чем, если бы, скажем, ее везли на казнь. Тревожно, да, но, вместе с тем, была и надежда. Никакой тотальной, беспросветной безнадеги — ничего такого она не допускала. Нет-нет, она еще поборется, за себя и вообще.

Вскоре они вынырнули из тумана, показалось, будто взлетели, но почти сразу свернули с бетонки на грунтовую дорогу, уводившую от города З. и от Магистрали влево, к темневшим вдалеке по окоему сопкам. Дорога эта была просто набита, наезжена колесами через пустошь, даже не выровнена грейдером. Видимо, никакого хозяйственного значения она не имела, и использовалась местными исключительно для выездов на природу, в лес, поэтому хоть бы о минимальной плавности хода говорить не приходилось. Лелек сразу сбавил скорость, и все равно джип сильно мотало и бросало на ухабах и рытвинах, и мальцу постоянно приходилось притормаживать, почти останавливаться перед очередной ямой с водой.

— Дожди недавно прошли, — объяснил, обернувшись к ним назад Болек, — дорогу развезло, сами видите. Поэтому, извиняйте, потрясет маленько. Ничего, пробьемся. Часа два, три — как получится — и будем на месте.