Облако желаний

Холли смотрела на нее с нескрываемой ненавистью. Бен решил разрядить обстановку.

– Вообще-то у них куча хороших университетов. И Роббо говорит, что мы получим еще не одно предложение. А пока нам нужно выиграть гонки на этих выходных. Думаю, мы справимся. Сегодня утром я сделал шесть двадцать шесть, – сказал Билли.

Ван Ыок увидела, как на лице Бена на мгновение вспыхнула неприязнь. Билли говорил о своем времени на тренажере. Шесть минут, двадцать шесть секунд. Интересно, и сколько долей секунды?

Извиняясь, вошла мисс Нортон, проверила, кто уже закончил свои практические задания, назначила кому-то дополнительные часы на неделе, а кого-то записала к себе на первые устные контрольные.

Они с Билли собрались встретиться в среду после школы. Ван Ыок знала наверняка, что если поднимет глаза, то парень будет смотреть на нее. Она заставила себя не поднимать глаза.

21

В среду, сразу после занятия по гобою и тренировки Билли, Ван Ыок вышла из школы вместе с ним. Они шли по тротуару бок о бок. С Билли Гардинером. Она шла к нему домой. Домой к Билли Гардинеру. Из списка контактов класса она знала, что он живет в нескольких минутах ходьбы от школы. После тренировки он принял душ, и с его волос все еще стекала вода, впитываясь в футболку. От него классно пахло. Он классно выглядел. Она пыталась не смотреть на него, не вдыхать его запах.

Родителям ей пришлось сказать, что после уроков у нее будет дополнительное, но обязательное занятие по английскому. Мама даже не стала спрашивать об уведомлении из школы. Наверное, за все эти годы она уже поняла, что ее дочери можно всецело доверять. А для Ван Ыок все эти годы хорошего поведения обернулись немалым количеством свободного времени в дневные часы, хотя его почти и не на что было потратить. Ван Ыок улыбнулась. Она вела себя так, как будто действительно нарушала какое-то правило, хоть на самом деле после школы они действительно шли на настоящее обязательное занятие по английскому. Какая же она неудачница! Даже когда ей удавалось вырваться на свободу, она все равно не была свободной.

Билли посмотрел на нее.

– Загадочная улыбка. Фишка Ван Ыок.

Она тут же перестала улыбаться, придав лицу бесстрастное выражение. Вряд ли он мог что-то прочитать по ее лицу. Ей вспомнилось, как мистер Рочестер изучал лицо Джей Эйр: «Это была удивительно умная улыбка. Она была насмешлива…»[21]

– А это отстраненное лицо Ван Ыок, – сказал Билли. – Мне нравится видеть эти разные выражения на твоем лице. Теперь я могу спросить, о чем ты думаешь.

– Ты мог спросить, о чем я думаю, с девятого класса. Но что-то ты не очень торопился.

– Ты перешла в нашу школу в девятом классе?

– Угу.

– Ха, кто бы мог подумать?

Похоже, он был по-настоящему озадачен и даже на какую-то секунду потерял свою уверенность в себе, но так ему было и надо, потому что разве он не задавал себе вопрос: «Почему меня вдруг привлекает девушка, которую я прежде никогда не замечал, хотя она учится в моем классе уже два года?»

Но вряд ли он мог даже представить себе, что его чувства, возможно, были вызваны волшебными чарами.

А вот она могла.

Билли молчал вот уже две минуты – необычно для него. Они повернули на улицу, которая выходила на дорогу, граничившую с Ботаническими садами, и остановились у высокой кирпичной стены, покрытой аккуратно подстриженным фикусом. Он открыл высокие кованые ворота, украшенные металлическими листьями и цветами, и она последовала за ним в его мир.

* * *

На столике у стены, уставленном фотографиями, как она догадалась, членов семьи, дальних родственников и друзей, в этих дебрях из серебристых рамок, она увидела снимок, который сразу же привлек ее внимание. По-видимому, это были родители Билли в день своей свадьбы. Светлые прямые волосы, простое платье с вырезом, открывающим ключицы; плотная ткань, которая немного отходит от кожи, отбрасывая мягкие тени. Светящиеся глаза, смеющиеся лица, поднятые фужеры с шампанским, тост. Огромный квадратный бриллиант. Как будто из рекламы «Тиффани». Разительный контраст между их семьями тут же бросился в глаза.

И тут она подумала – не о самом худшем, далеко не о самом худшем – о тех вещах, о которых никогда не осмеливалась спросить у отца. На лодках, в случаях, подобных тому, что пережили ее родители, когда люди теснились вместе, как скот, онемевшие и умирающие, им часто приходилось пить собственную мочу, давать пить ее своим детям, чтобы не допустить обезвоживания. Как-то раз, когда ей было тринадцать, она опустила мизинец в баночку с анализом. Вкус был препаршивый, и ее чуть не стошнило. А набрать полный рот? Нет. Ни за что на свете! Она бы умерла там, слабачка.