Облетая солнце

Карен же была полностью поглощена своей новой собакой — очаровательным созданием с выразительными серыми глазами и ершиком торчащих усов вокруг длинного носа.

— Она просто прелестна. С вашей стороны было так любезно вспомнить обо мне. Особенно теперь, когда я одинока без моей Минервы.

Как выяснилось, за месяц до нашего приезда любимая домашняя сова Карен запуталась в веревке, связывающей жалюзи, и погибла от удушения.

— Не стоит так сильно привязываться к животным, — сказала она. — Это опасно.

— Я скажу, что животные не так уж озабочены нашим присутствием, — заметил Денис, откинувшись на стуле.

— Нет, совсем напротив, — возразила Карен и ласково погладила мягкую морду собаки. — Минерва очень меня любила, и то же я могу сказать про своих собак.

— Мы стучим в гонг, зовем их на обед, и они бегут к нам. Это просто здравый смысл, не более. А вовсе не любовь. И даже не послушание.

— Он сейчас не в духе, — объяснила Карен, давая понять, что Денис не прав.

— Куда вы отправитесь потом? — спросила я Дениса, страстно желая сменить тему.

— В Реджав в Южном Судане, — ответил он. — У меня есть несколько клиентов, которые желали бы спуститься вниз по Нилу.

— Как экзотично, — заметил Мэнсфилд, затянувшись сигарой. — Похоже на голливудский фильм.

— Москиты заставили бы вас думать иначе.

— Я всегда мечтала увидеть Нил, — сказала я.

— Вряд ли это сойдет за движущуюся мишень, — заметил Денис, встал и направился вглубь дома.

Карен, приподняв брови, взглянула на меня. «Не в духе», — явно читалось в ее взгляде, однако я чувствовала себя так, словно мне дали пощечину. Множество раз я воображала себе эту встречу, когда мы плыли на корабле в Кению, волновалась о том, как я снова встречусь с Денисом — теперь, когда мое положение столь разительно переменилось. Я вышла замуж, улучшила имидж, да многое переменилось. Я очень хотела показать, что я счастлива, чтобы он понял это. Но он вел себя странно, как-то отстраненно. Все получилось совсем не так, как я планировала.

— Вы собираетесь купить участок земли? — спросила нас Карен. Голос ее прозвучал напряженно.

— Да, возможно, недалеко от Эльбургона.

— Так далеко в провинции?

— Там приемлемая цена и прекрасный сад. Мэнсфилд любит красивые сады.

— Да, это правда.

Мэнсфилд улыбнулся и встал, чтобы налить нам бренди из хрустального графина. Я заметила, что он окинул взглядом комнату, осматривая редкие вещицы, украшающие ее.

— Я пойду посмотрю, где Денис, — предложил он. — Возможно, он не откажется выпить с нами.

— Теперь вы леди Маркхэм, — произнесла Карен, когда он вышел. — Как вы себя ощущаете с новым титулом?

Что-то новое появилось в ее взгляде — я заметила это. Вероятно, невысказанный вопрос, является ли мой брак настоящим или это сделка. Но что бы она ни имела в виду, я сразу ощутила неловкость.

— Все хорошо, я полагаю, — ответила я. — Я не слышала, чтобы кто-нибудь нашел этому применение.

— Вы выглядите потрясающе.

— Возможно, это из-за жемчуга, — предположила я.

— Но жемчуг вы носили и прежде.

Она явно намекала на мои отношения с Фрэнком Гресволдом. Ясно, что вслух она бы никогда не решилась заговорить об этом. Но она не могла не видеть, что Мэнсфилд вовсе не случайный спонсор, — ужасное слово, сказанное когда-то Коки, — готовый оплачивать мои расходы. Мэнсфилд — мой муж.

Собака, спавшая у ног Карен, тихо заскулила во сне, задрожала и задергала лапами.

— Нам приходится идти на большие жертвы ради любви, верно? — спросила Карен и, наклонившись, прижала собачку к себе, как мать младенца.

«Неужели?» — подумала я, наблюдая за ней.

Глава 48

Эльбургон располагался в ста двадцати милях к северу от Найроби. По утрам здесь было прохладно, небо — пронзительно-ясное, мерцающее чистотой, с нежными белыми облачками, похожими на лодочки. После дождя склоны и верхушки холмов окутывал туман. Я наслаждалась этим великолепным зрелищем, выезжая рано утром верхом, и пускала лошадь в галоп. Меня приводила в восторг мысль, что все это принадлежит мне — не взято в долг, не дано в пользование. Никто не разрушит окружающий меня мир, никто не заберет совершенно нежданно.

Мы назвали нашу ферму Мелела. Дом был выстроен на сваях. Его стены оплетали цветущая голубая бугенвиллия и огненно-красный виноград. Маракуйя росла вдоль черного забора, а разноцветный вьюнок покрывал беседку. Повсюду, куда ни бросишь взгляд, попадались на глаза яркие цветы, воздух благоухал их ароматом. На входе в конюшню, как только мы приехали сюда, я повесила тяжелый медный колокол. Рута звонил в него на рассвете, поднимая всех на ноги, как когда-то старший грум Вейнина на отцовской ферме Грин Хиллс. Рута с семьей поселился в коттедже рядом с конюшней. Я устроила ему кабинет рядом с моим собственным, хотя в этом не было большой необходимости. Частенько мы сидели рядом за одним столом и смотрели в одну племенную книгу.