Обратный отсчет: Тлакантский синдром

— Пока от вас дождёшься указаний, всё десять раз взорвётся! Там было отравленное топливо. Шла реакция на нейтронах. Три сборки надо было выкинуть, разделить и вывезти заражённые таблетки в могильник. Аварийные стержни трогать было нельзя!

— Ты что-нибудь понял? — шёпотом спросили где-то у стены. Маккензи тяжело вздохнул.

— Выкинуть сборки из работающего реактора? Может, ещё покажешь это место в инструкции? Лучше всего — в своей инструкции. Ликвидаторской. Да, и зафиксированный вызов на энергоблок ещё глянуть бы, а то Хродмар его так и не нашёл…

— Маккензи, мать твоя колба! — пальцы Гедимина сжались в кулак. — При чём тут твои бумажки⁈ Ирренций в сборках перерождался в короткоживущий. Чуть-чуть — и рвануло бы…

— Оно и рвануло, — Маккензи мрачно кивнул. — Теперь в стену гетто летят камни и «зажигалки», вокруг толпа с плакатами «Тески — убийцы!» и «Уберите из города ядерные бомбы!», «Вестингауз» и Ядерное ведомство роют землю копытом. Ты полный идиот, Джед — на наше общее счастье. Ни персонал станции, ни бедного Хродмара — как он тебя терпел⁈ — ни меня сотоварищи не потащат под суд. А вот ты готовься к понедельничному допросу. Других виновных в аварии «макаки» не обнаружили.

Гедимин растерянно мигал, пристёгнутый к койке. Информация в мозг просачивалась медленно. «Кажется, реактору я ничем не помог. И теперь аварию валят на меня…»

— Или, может, ты знаешь, кто виноват? — снова заговорил Кенен. — Что там вообще случилось?

«Станции сейчас, наверное, очень больно,» — Гедимин угрюмо сощурился в потолок. «Потерять целый реактор…»

— Топливо изменило свойства, — мрачно сказал он. — Внутри стержней пошла реакция на нейтронах. И сигма-пульсация наружу… это как заражение. Он бы взорвался, с аварийными стержнями или без. А вот если бы я успел выкинуть заражённое вон…

— Отлично, — кисло сказал Маккензи. — Изменило свойства. Почему? Почему этого раньше не замечали? Эту сборку загрузили не вчера. Если с ней что-то было не так — почему проявилось только сейчас?

Гедимин дёрнул плечом.

— Мне откуда знать⁈ Ирренций иногда меняет свойства.

Маккензи с треском приложил ладонь к лицевому щитку и охнул от боли.

— Превоссссходно… Так и отвечай на допросах, Джед. Ты этим нас всех очень выручишь.

«Станция,» — думал Гедимин, глядя в потолок. «Её ведь даже успокоить некому. Даже объяснить, что я пытался помочь. Может, и она решила, что я взорвал реактор…»

По идее, сигма-излучение должно было заходить в госпиталь свободно — экраны от него и на самой-то станции были хлипкие — но сармат не чувствовал ничего. Ни днём, когда пытался размять ослабшие за неделю мышцы и укрепить спину, ни ночью, лишённой снов. Хранитель молчал.

23 марта 00 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Спина было заныла, но боль быстро отступила, сменившись прохладой.

— Двигайся плавно, без рывков. Напрыгаться успеешь, как кость прирастёт! — хихикнул филк-медик, с сигма-сканером в руках обходя Гедимина по кругу. — М-м-м… Что ж, лучше, чем можно было подумать. Тебе скололо по куску от трёх позвонков, растили и приклеивали заново. Мышцы-шкура уже срослись, а вот изнутри ещё почешется. Спинной мозг щас дорастит, чего ему там не хватает… Так, пройдись до стены. Можешь сесть. Плавно встань…

Дверь распахнулась. По коридору проезжала гусеничная тележка. Филк-санитар что-то швырнул с неё на стул в углу медотсека и угрохотал со своим транспортом дальше. Медик хмыкнул.

— Ага. В общем, не дёргайся — и болеть не будет.

Он всунул в дозатор на плече Гедимина пару ампул. Спину, уже горящую от зуда, снова обдало прохладой.

— Можешь одеться, — филк кивнул на свёрток на стуле. — Пока отдыхай, разминайся — только аккуратно! Через час у тебя допрос.

Дверь за ним закрылась. Гедимин угрюмо сощурился на ярко-жёлтый комбинезон с мягкими сапогами-«мешками» — без отделений для пальцев. Крепились они к штанам скверно, чуть ускоришься — отцеплялись и спадали, — и сармат подозревал, что так сделано специально. Он нехотя влез в одежду; она прикрыла фиксатор, обтягивающий торс, сармат отогнул и завернул книзу полосу скирлина, лёгшую на наплечный дозатор. Полоса прилипла к рукаву, оставив медицинское приспособление на виду. Гедимин сел на койку. Она была высокой, выше, чем лежаки на «Эданне», и жёсткой, как дорожное полотно. «Вот, одежда…» — сармат вспомнил понятие «желтый код» и криво ухмыльнулся. В тюремном комбинезоне он чувствовал себя ещё более уязвимым, чем только что в одном фиксаторе и без подштанников.

Он прошёлся по отсеку. Было бы окно — можно было бы выглянуть, но это было какое-то внутреннее, глухое помещение, с хорошей вентиляцией, но без обзора. «Сюда, наверное, никого не пускают. Маккензи зашёл двадцатого — и всё. Даже Иджес не… или там всем сказали, что я так и сдох в реакторе?»