Обретя крылья. Повесть о Павле Точисском

— Да, но я слышу, Сергей Юльевич, ваши обещания не один месяц. Прежде меня успокаивал Булыгин, теперь вы, а воз и ныне там. Вы, как председатель Совета министров, отвечаете за спокойствие в России.

Витте поднялся, ответил резко:

— Государь, ваш упрек не имеет основания. Одна из причин смуты в империи — неудачная война с японцами.

— Да, да, я ведь не забыл, вы тогда сказали что-то в этом роде! Война-де с Японией — безумство, — со злой иронией заметил Николай.

Однако Витте, игнорируя царское замечание, продолжал:

— Рост налогов на войну вызвал у русского мужика недовольство, а этим пользуются сегодня социал-демократы, и я не могу нести ответственность за политику Безобразова и Плеве.

В разговор вмешался Дурново:

— Революция в России — дело рук социал-демократов. Я имею в виду большевиков. Со всех губерний идут сигналы о беспорядках.

— Вы правы, Петр Николаевич, но сегодня, господа, нас, как никогда, волнует Москва! — Поморгав рыжими ресницами, Николай глянул на военного министра. — Что в Петербурге?

Редигер склонил голову, промолчал.

— Ваше императорское величество, на наше счастье, в Петербургском Совете не такие решительные, как в Московском, — ответил за военного министра Витте.

В разговор снова вмешался Дурново:

— В Москве идут аресты… Витте заметил:

— Я не случайно веду разговор о Петербургском Совете. Верховодят в нем социал-демократы меньшевистского толка, но начавшуюся стачку они не довели до конца. Пока функционирует Николаевская железная дорога, требуется срочно перебросить войска из столицы в Москву.

— Я согласен с Сергеем Юльевичем, — поддержал его Дурново.

— Господа, мы принимаем данное предложение. Надо послать в Москву семеновцев и ладожцев, — сказал Николай. — Сделать это надлежит незамедлительно. Всем генерал-губернаторам на местах применять самые крайние меры к смутьянам. — Поднялся. — Благодарю вас, господа.

Пролетариат Москвы сражался. Бои длились уже седьмые сутки. Баррикады перекрыли все Садовое кольцо. Баррикады в Замоскворечье и Рогожско-Симоновском районе, в Хамовниках, в Бутырках и в Миусах… Яростно дрались на Пресне…

Сражались рабочие дружины заводов «Вестингауз», братьев Бромлей, Гужона, фабрики Шмита и Цинделя, печатники, железнодорожники и трамвайщики. Из Шуи приехал в Москву с боевой дружиной Михаил Фрунзе…

Павел Точисский не покидал Пресню. На исходе патроны и бомбы, а атаки врагов усиливаются. Сдерживать их натиск все труднее и труднее. Конные упряжки подвезли на Пресню орудия. Их огонь разбивал баррикады.

— Не-ет, врешь, нас не убьешь, — со злостью выкрикивали дружинники. — Мы из живучих!

А по Николаевской железной дороге в Москву уже прибыли Семеновский и Ладожский полки, а также воинские части из Твери. Войска повсюду. Артиллерийские батареи стояли на Театральной площади, в Манеже, у Кремля и в районе вокзалов, улицы и баррикады брались с боем, осадой.

Генерал-губернатор Дубасов издал приказ, опубликованный в газете «Ведомости московского градоначальства и столичной полиции»:

«Со вчерашнего дня, с прибытием в Москву отряда войск Петербургского гарнизона, явилась возможность значительно расширить операции по подавлению мятежа, а потому сего 16-го числа заняты, по моему приказанию, войсками все городские станции железных дорог и при-ступлено к восстановлению на них движения.

Сего же числа в Москву прибыл отряд из Варшавского военного округа, что дает теперь возможность распространить операции войск и на те окраины города, в которых продолжают еще гнездиться очаги мятежнического движения…»

Каратели свирепствовали, расстреливали всякого, кто попадал к ним с оружием, они убивали в рабочих районах детей и женщин. Расстрелы и казни чинили семеновцы и ладожцы, драгуны и казаки.

На Пресню обрушились основные силы карателей. Под орудийным обстрелом рушилась фабрика Шмита. Прямо на баррикаду, за которой укрылись Точисский с дружинниками, смотрело орудие.

К исходу дня, когда наступило временное затишье, дружинники по очереди спускались в подвал дома, где тлел костерок.

— Павел Варфоломеевич, сколько у тебя бомб осталось? — спросил командир дружины печатников.

Точисский не успел ответить, как снова загрохотало орудие. Снаряд за снарядом. Поднимались фонтаны земли и булыжника, досок и железа.

Едва артобстрел прекратился, как в атаку двинулись солдаты. Они шли мерно, неся винтовки наперевес. Защелкали наганы и винтовки дружинников, полетели из-за баррикады бомбы. Солдаты не выдержали, повернули назад.

— Не понравилось? — процедил сквозь зубы дружинник, залегший рядом с Точисским. — Нам бы патронов поболе и бомб, мы б им показали!

И никто из дружинников на Пресне ни словом не обмолвился о приближающемся конце…