Обретя крылья. Повесть о Павле Точисском

Июнь семнадцатого года. «Здравствуй, Мария!» Выкрутив фитиль лампы, Точисский задумался. Сколько писем послал он сестре, но ответа все не было. Может, Мария служит в армейском госпитале или покинула Петроград?

Павел долго не мог сосредоточиться, наконец снова склонился над листом бумаги. «С нашей последней встречи в Киеве, — писал он, — куда ты приезжала, минуло почти двадцать лет.

Ты знаешь, в эти годы где только не жил я. Постарел изрядно. Поседел. Но я держусь и, кажется, не знаю устали. Участвовал в революционных событиях пятого года в Москве, дрался на баррикадах. Близко сошелся с прекрасными людьми, преданными революции, Виргилием Шанцером, Михаилом Васильевым-Южиным и другими товарищами. А в двенадцатом году, когда снова попал в Москву, поддерживал связь с Петром Гермогеновичем Смидовичем…

Тебе эти фамилии, вероятно, ни о чем не говорят, но для меня общение с этими людьми послужило хорошей марксистской закалкой.

На фронт я не попал по своим годам, все-таки пятьдесят — возраст солидный, а вот под гласный надзор полиции в Омск, в самый раз. В Омске встретил я свержение самодержавия. Наконец-то дождался! Но потом понял, революция победила не до конца. Правительство Милюкова, Гучкова и эсера Керенского не выражает волю трудового народа».

Оторвавшись от письма, Точисский закрыл глаза, вспоминая приезд в Омск. Вековые леса подступали к одноэтажным домишкам сибирского города. Чадили заводские трубы. По мощенным булыжником центральным улицам носились кареты и лихачи.

Первое известие о мировой войне опьянило многих. Ругали немцев. Призывали к войне до победного конца. Но вот из Берна, из Швейцарии, социал-демократы получили манифест ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия». Владимир Ильич определил характер, значение и смысл начавшейся войны. Тактические лозунги, изложенные в этом документе, явились для большевиков боевой программой действий.

Царь заявил министру внутренних дел, что место политически неблагонадежных — фронт. Однако его расчеты не оправдались, казармы и окопы не сломили большевиков. Их голос слышали рабочие и крестьяне, одетые в солдатские шипели. Активизировались большевики и в промышленных центрах, в среде рабочих.

Точисский припомнил, с каким радостным возбуждением читал жене газету с сообщением о приезде 3 апреля в Петроград Владимира Ильича. А совсем недавно он, Павел, побывал в Уфе и привез ленинские тезисы и резолюции Седьмой (Апрельской) Всероссийской конференции большевиков… Отныне никаких колебаний, никаких иллюзий… Нет — двоевластию, нот — двум диктатурам — буржуазии и пролетариата, отныне им, большевикам, разъяснять народу, что власть в России должны осуществлять Советы, орган диктатуры пролетариата, и никакой поддержки Временному правительству, органу диктатуры буржуазии… И четкая экономическая программа будущего социалистического строительства…

Для белорецких большевиков резолюции стали большим подспорьем в борьбе за массы. Павел и его товарищи выступали на митингах в цехах, заходили к рабочим домой, читали им резолюции, разъясняли, чего добиваются большевики.

И снова Павел Варфоломеевич принимается за письмо сестре. Он рассказывает ей, что три месяца назад перебрался из Омска в Белорецк. Случилось это совсем неожиданно. Однажды зашел Павел в Омский комитет РСДРП, и председатель познакомил его со средних лет рабочим в короткополом пальто и заячьем треухе. Тот назвался Березиным, в Омске проездом, работал металлургом на Белорецком заводе. Об этом заводе Точисский наслышался еще в молодости, когда работал на заводе под Нижним Тагилом.

Жаловался Березин, что у них на весь поселок большевиков раз-два и обчелся, зато эсеров засилье полное — и в дирекции завода, и в Совете. Председатель Омского комитета только сокрушенно головой покачал:

— Чем тебе помочь, товарищ, ума не приложу, сами трудно живем.

В тот день Точисский ничего не сказал Березину. Посоветовался дома с Сашей, потом поговорил в комитете РСДРП. С Павлом согласились: нельзя отдавать рабочих целого округа эсерам. Так и оказались Точисские в Белорецке.

Писал Павел Варфоломеевич сестре Марии, что округ их огромный, в нем несколько железоделательных и чугунолитейных заводов, а работы здесь для большевиков непочатый край…

«А знаешь, Мария, кто управляющий заводами? Представь, Поленов, тот самый, румяный коротышка, бывший мой однокашник по Екатеринбургской гимназии. Теперь это лысый, обрюзгший человек, с этаким самодовольным лицом. Он узнал меня, хотя более тридцати лет минуло, как расстались. Вспомнили гимназические годы, наш кружок, где приобщались к политике, но, как выяснилось, что я большевик, несколько скис мой друг детства. Оказывается, Поленов — законченный эсер. Ты бы видела, с каким нежеланием он предложил мне заведовать коммерческо-финансовым отделом заводоуправления…»