Обычные командировки. Повести об уголовном розыске

— Фролов меня убедил в том, что дело Яковлевых есть смысл отдать новому сотруднику, который по нему не работал. Иначе говоря, человеку, не связанному какими-то определенными, выводами или тенденциозными убеждениями. Все будет зависеть от того, насколько внимательно Сомов изучит это дело и беспристрастно разберется в допущенных ошибках.

— Чтоб разобраться в ошибках, нужно их найти, Анатолий Федорович, — заявил «цыган», поднявшись со своего стула.

Сомов неприязненно смерил взглядом стройную, подтянутую фигуру «цыгана».

— Слушайте, Кузьменко, вы же знаете, что по этому делу работали самые опытные, в том числе и вы. А результаты на нуле. Теперь же я разрешил отдать дело Сомову. Пусть он изучает его самым тщательным образом. А когда будет нужно, мы ему поможем все вместе. Кстати, прошу всех, кто работал по убийству Яковлевых, не навязывать Сомову собственного мнения. Вам же, Николай Павлович, до полного изучения всего дела советую ни с кем не вступать в обсуждение возникавших по делу версий. Чтобы вас не сбили, как говорится, с толку. Мне интересно именно ваше мнение. Мнение свежего человека. Если нет вопросов, у меня все.

Шумной гурьбой сотрудники выходили из кабинета. До Сомова, оказавшегося сзади, доносились отдельные реплики: «Хитрец Фролов, всунул дело человеку специально для отчета». «Этот парень живого убийцу и в глаза не видел, а ему сразу «Тайну». «Ничего, посидит полгодика на этом деле, а потом сам запросится ко мне мошенников ловить», — со смехом заявил «цыган». Николай несколько отстал, ему не хотелось слушать дальше. И так было ясно: никто не верит в то, что он справится. Им, Сомовым, просто-напросто прикрылись. И дали дело только для отчета, чтобы считалось, что по нему кто-то работает. Но открытие это не только не обескураживало Сомова, а еще больше распаляло, подстегивало, усиливало азарт. «Погодите, погодите, — билась у него мысль, — вы обо мне еще заговорите по-другому». Вдруг сзади кто-то тронул его за плечо. Сомов резко обернулся. Перед ним стоял один из «старичков» и смотрел на него доброжелательно и даже, как показалось Сомову, сочувственно. Он представился Макаром Васильевичем Перцовым, сказал, что работает тоже в отделении Фролова и сидит с ним, Сомовым, по соседству.

— Заходи, коль вопросы будут, а дело читай. Читай внимательно. Убийцы в деле, поверь мне. Не пропусти место, где концы с концами не сведены. Где мы сошли со следа, сбились. Работай, а на досужие языки внимания не обращай.

Видно, расчет у Фролова простой, думал Сомов, сидя за своим столом. Спросят у него: кто работает над делом? Ответит: молодой специалист, отличник. Результаты? Помилуйте, какие там результаты, рано еще. Пройдет время, Фролова снова спросят: как там с убийством Яковлевых? Да, знаете, никак. Думали, дескать, Сомов писал диплом по раскрытию убийств и сможет подойти к этому делу с теоретической точки зрения, подсказать какие-то новые пути, но ничего не получилось. Не сумел товарищ Сомов отыскать наши ошибки, хоть его дипломная работа рекомендована в печать. «Хотите, чтобы я сам добровольно от дела отказался? Ну нет, ребятки! Не доставлю я вам такого удовольствия».

Николай прошелся по кабинету, раскрыл окно, с улицы вместо прохлады потянуло зноем. Он отыскал в телефонном справочнике нужный номер и позвонил. Резко, так, что Николай даже отстранил трубку подальше от уха, прозвучал ответ:

— Майор Фролов слушает.

— Это Сомов. Я уйду часа на два. Нужно сняться с комсомольского учета и в райкоме комсомола взять прикрепительный талон.

— Иди. Но в конце дня будь на месте. Нужно поговорить.

«Инспектор Сомов к концу дня будет на месте, уважаемый товарищ Фролов. Ему тоже следует поговорить с вами, — подумал Николай. — Есть смысл выяснить вашу позицию по отношению к инспектору Сомову и этой «Тайне».

По пути в институт Сомов забрел в сквер. В летнем кафе посетителей оказалось мало. Он взял бутылку нарзана, двойную порцию мороженого и уселся за дальний столик под брезентовый тент. На спинку стоящего рядом стула повесил пиджак и медленно стал слизывать с ложки мороженое, запивая минеральной водой. В этом кафе он часто бывал с Леной. И сейчас ему было тоскливо от того, что ее нет рядом. Поссорились они глупо — из-за этой хорошенькой пианистки, которая и не нужна была ему вовсе. Ухаживать за ней он начал просто так, хотел лишний раз удостовериться в своем мужском обаянии. А Лена приняла всерьез, обиделась. Направили ее в областную прокуратуру следователем, но, когда она узнала об этой пианистке, сама напросилась в дальний сельский район. Со дня ее отъезда прошло почти полмесяца, а ему кажется, что чуть ли не полгода. В тот день она пришла к ним домой, как обычно, как приходила в течение последних двух лет. Казалась веселой, шутила с отцом, помогала матери готовить ужин, а перед самым уходом объявила, что завтра уезжает работать в районную прокуратуру. Отец сообразил, что у него с Леной что-то не так, но промолчал, а мать все приставала с расспросами: отчего да почему? Николай пошел ее проводить, и они до рассвета просидели на бульваре.