Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

В обстоятельствах землевладельческого кризиса Борис несомненно стал на стороне терпевших от него землевладельцев, т.е. того простого служилого люда, который служил с мелких вотчин и поместий и состав­лял основную силу московской армии. Главный хозяйственный интерес этого общественного слоя состоял в том, чтобы удержать за собою свои земли, а на землях - рабочее население. Земли уходили главным образом за монастыри; рабочих перезывали те же монастыри и представители льготного "боярского" землевладения; наконец, рабочее население и са­мо умело уходить на новые землицы. Из двух забот - о земле и о рабочих людях - правительство Бориса на первое место ставило заботу о людях. Стремясь задержать и усадить население на частных землях и, в особен­ности, на землях простого служилого люда, правительство не отступило перед мерами, направленными как против крупных землевладельцев, так и против самого рабочего населения. Указами L601 и 1602 гг. оно запре­тило крупным земельным собственникам "крестьянскую возку", т.е. пе­ревоз крестьян с земель на земли, не запретив этого безусловно простым землевладельцам. С другой стороны, оно затрудняло крестьянский выход уже тем, что приняло за правило, особенно после писцовых книг "101 го­да" (1592-1593), считать старожильцами, лишенными права перехода, всех тех крестьян, которые были записаны в книгах на тяглом жеребье. Крепя за владельцами крестьян или, как выражается Палицын, "поселян, данных им в поместиях", правительство желало прочнее закрепить за господами и прочую их челядь, Указами 1586 и 1597 гг. предписывалось непременно формальным порядком укреплять "людей" и запрещалось держать "вольных холопов" без документов. Авраамий Палицын очень занимательно рассказывает о том, как ловко пользовались этими указа­ми богатые и влиятельные люди. Они, притянув в свои дома на "воль­ную" службу не одну чернь, но и служилых воинских людей "с селы и с винограды", выманивали и вымучивали от них "написание служивое", т.е. кабалу. Польстившись на освобождение от государевой службы и на вольготную жизнь в богатом боярском дворе, такие "вольные холопы" бывали наказаны формальной потерей свободы. Доходило до того, что кабалы вымогались от пьяных, и легкомысленно принявший боярское угощение "по трех или по четырех чарочках достоверен неволею раб бываше". Это, конечно, были злоупотребления, не предусмотренные за­коном, но они были возможны и легки именно потому, что закон об ук­реплении холопов был направлен не против господ, а против гулящего люда и имел целью его прикрепление. К гулящему люду правительство Годунова относилось очень строго. Лет через двадцать после смерти Бо­риса московское правительство напоминало вольным казакам, "какая неволя была им при прежних государях царях московских, а последнее при царе Борисе: "не вольно было вам не токмо к Москве приехать, - и в украинные городы к родимцам своим приттить; и купити и продати везде заказано". И действительно, мы знаем, что рязанский дворянин Захар Ляпунов понес в 1603 году жестокое наказание за то. что посылал на Дон казакам "всякие запасы, заповедные товары". Занимая "дикое поле" городами по дорогам и на бродах, правительство забирало в их гарнизо­ны гулящее население Поля, налагало свою руку на его земельные уго­дья и ставило его к казенной сохе на государевой десятинной пашне. Та­ким образом, если нельзя было задержать рабочего человека на месте и вернуть бежавшего "на старое печище", то его старались настичь на но­вом жительстве и возвратить тем или иным способом в подчинение госу­дарству. Правительство Бориса, словом, всегда объявляло себя против выхода крестьян и холопей из их зависимости и всегда предпочитало ин­тересы нужных ему служилых землевладельцев интересам их "работ­ных". Также последовательно высказывалась им и мысль о неотчужде­нии служилых земель в неслужилые руки. Можно думать, что в этом от­ношении Борис вообще держался принципа соборов 1580 и 1584 гг., про­изводя строгую проверку прав владения и даже временную конфиска­цию монастырских земель при составлении "книг 101 года". Но житей­ские отношения вели его к уступкам, меры которым мы пока не знаем. Просьбы близких людей и желания благотворить духовенству заставляли его нарушать запрещение соборов и раздавать служилые земли духов­ным владельцам60.