Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Подмосковная битва 25 июня 1608 года имела влияние и на сторону царя Василия. Если тушинцам она показала необходимость дальнейших усилий и невозможность овладеть Москвою с одного удара, то и царь Василий, а с ним и все вообще москвичи убедились в том, что войска Во­ра представляют грозную боевую силу, с которою предстоит тяжелая борьба. Страх перед Вором и предчувствие его торжества очень скоро деморализовали подданных царя Василия. Мы видели, что первая "ша- тость" обнаружилась в войсках Шуйского даже раньше битвы под Моск­вою, еще на походе Вора к столице. Но тогда на речке Незнани пыта­лись изменить Шуйсхому члены заведомо неприязненного ему кружка Романовых. Во главе шатавшейся рати стоял, между прочим, Иван Ни­колаевич Романов; главными виновниками измены были сочтены его шурин князь Иван Федорович Троекуров, женатый на Анне Никитичне Романовой, и зять его брата князь Иван Михаилович Катырев-Ростов- ский, женатый на Татьяне Федоровне Романовой. К ним пристал один из Трубецких, князь Юрий Никитич. "Шатость" на Незнани была чисто бо­ярскою шатостью, к которой Шуйскому достаточно было времени при­выкнуть, начиная с первых дней правления. Но совершенно новые явле­ния стали происходить в Москве после Ходынской битвы 25 июня: на­чался открытый "отъезд" от царя Василия к тушинскому царю. "После того бою, - говорит современник о Ходынском сражении, - учали с Москвы в Тушино отъезжати стольники, и стряпчие, дворяне москов­ские, и жильцы, и городовые дворяне, и дети боярские, и подьячие, и всякие люди". В эту пору отъехали в Тушино люди из близких к Романо­вым по свойству семей - князья Алексей Юрьев, Сицкий и Дм. М. Чер­касский. Отъехал известный впоследствии князь Дм. Т. Трубецкой, к ко­торому скоро присоединился в Тушине и его старший двоюродный брат князь Юрий Никитич, сосланный Шуйским за измену на Незнани в Тоть- му и оттуда ушедший к Вору. Отъехали затем люди помельче, вроде Бу­турлиных и князей Засекиных, и уже вовсе мелкие людишки, как "пер­вый подьячий" Посольского приказа Петр Третьяков и с ним иные по­дьячие. Измена отдельных лиц и явный переход их в Тушино не могли не влиять на настроение других, оставшихся в Москве, служилых людей. Когда в конце сентября Сапега разбил московские войска под Рахманце- вом и овладел дорогами Дмитровской и Ярославской, в полках Шуйского началась настоящая паника. Дворяне и дети боярские новгородские, псковские и северных заволжских городов сообразили, что они теперь отрезаны Сапегою от своих мест, и заспешили домой. Царь Василий про­бовал их "унимать", даже приводил ко кресту, но они не послушались, го­воря: "Нащим-де домам от Литвы и от русских воров быть разореным". За русскими бросились из Москвы служилые татаре и прочие инородцы с Волги; они "поехали по домам же". Словом, осенью 1608 года, по за­ключению современного наблюдателя, "с Москвы дворяне и дети бояр­ские всех городов поехали по домам, и осталися Замосковных городов немноги, из города человека по два и по три; а Заречных и Украинных городов дворяне и дети боярские, которые в воровстве не были, а служи­ли царю Василию и жили на Москве с женами и детьми, и те все с Моск­вы не поехали и сидели в осаде и царю Василью служили, с поляки и с литвою, и с русскими воры билися, не щадя живота своего, нужу и голод в осаде терпели"127. Эти "заречные" дворяне, если бы и захотели уехать из Москвы, не знали бы, куда им ехать, потому что их родные места бы­ли заняты и опустошены "ворами". Еще до прихода Вора под московские стены, весною 1608 года, в виду возобновления смуты на украйнах и по­явления Лисовского с большими скопищами на Рязани царь Василий предписывал рязанским воеводам убеждать служилых людей, "чтобы они для воровского приходу жен своих и детей присылали б к нам к Москве с людьми своими". Такое распоряжение, не предвидевшее прихо­да "воров" под Москву, имело целью избавить женщин и детей от ужасов осады, "чтоб в воровской приход женам и детям в осадное время, будучи в осаде, всякого утесненья не учинилось". Очевидно, рязанцы, послушав­шись царского слова, отослали в Москву свои семьи, а там как раз и за­стигло их осадное "утесненье" от Вора. Тогда и сами рязанцы в боль­шом числе были вызваны в московскую осаду, и таким-то путем образо­валась та тесная связь между Москвою и "заречным" Рязанским краем, которая может удивить наблюдателя, не знакомого с только что изло­женными обстоятельствами. Царь Василий постоянно требует от рязан­ских воевод присылки хлеба и ратных людей и часто благодарит главно­го рязанского воеводу Прокопия Ляпунова за его верность и усердие. Со своей стороны, рязанские служилые люди действительно "прямят" царю Василию и крепко стоят за Москву. Они борются и с крымскими людьми, набегавшими на южные рязанские окраины, и с местными "во­рами", воровавшими на Оке, и с тушинцами, подходившими к Коломне; они увещают касимовских татар обратиться к истинному царю Василию от ложного Вора. Зато они считают себя вправе возвышать свои голоса на Москве и впоследствии играют важную роль в перевороте, низложив­шем Шуйского128.