Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Имена "седмочисленных бояр" можно восстановить. Для этого нам по­служит, во-первых, боярский список 1611 года, из которого возможно вы­брать, - конечно, с известной осмотрительностью, - семь имен первенст­вовавших в тот момент в Москве бояр. А во-вторых, сохранился и совре­менный перечень тех семи бояр, которые под стенами Москвы в сентябре 1610 года обсуждали с Жолкевским вопрос о введении в Москв'у поль­ских войск. Это были князья Ф.И. Мстиславский, Ив.М. Воротынский, Ан.В. Трубецкой и Ан.В. Голицын, далее Ив.Н. Романов, Ф.И. Шереме­тев и князь Б.М. Лыков. Сопоставив эти семь имен с боярским списком, заметим, что они и в списке занимают высшие места; только между ними в списке помещены имена других бояр, так что имя князя Б.М. Лыкова находится не на седьмом, а только на четырнадцатом месте, имя же И.Н. Романова поставлено даже на семнадцатом месте. Стало быть, необ­ходимо для того, чтобы примирить показания обоих документов, объяс­нить, почему некоторые из первых семнадцати лиц боярского списка не вошли в "семибоярщину". Эти лица - князья Василий и Иван Голицыны, князья Андрей и Иван Куракины, князь Ю.Н. Трубецкой, князь Ив.Н. Одоевский, М.Г. и И.Н. Салтыковы, М.Б. Шеин и князь М.Ф. Кашин. О них есть кое-какие известия, за исключением одного очень старого и ничтожного князя Андрея Петр. Куракина. О нем не знаем, где он был, когда съехал с воеводства из Великого Новгорода; всего вероятнее, что, смененный в Новгороде князем Ив.Н. Одоевским, он после службы, по обычаю, был в своих вотчинах и еще не являлся в Москву. О прочих боя­рах можем сказать следующее: князь В.В. Голицын был послан в послах к Сигизмунду, а о брате его, князе Иване, сами родные в то время не имели "слуху" где он; заключаем это из письма князя Андрея Голицына к брату Василью от 20 сентября 1610 года. Князь И.Н. Одоевский и М.Б. Шеин сидели на воеводствах в Новгороде и Смоленске. Князь Ю.Н. Трубецкой и М.Г. Салтыков не принадлежали к числу московских бояр, а были из тех, которые, по выражению В.В. Голицына, "за Москвою в бояре ставле­ны", т.е. у короля и Вора. Далее будет видно, что М.Г. Салтыков стал в Москве отдельно от "седмочисленных бояр". Наконец, известно, что в то время, о котором идет речь, Ив.Н. Салтыков еще не был сказан в бояре Сигизмундом. Остаются князья М.Ф. Кашин и И.С. Куракин. О первом из них знаем, что он умер в 1611 году и что сам он не подписывал грамот, шедших от боярской думы в начале этого года. За него рукоприкладство­вал князь Б.М. Лыков. Ничтожность и безвестность М.Ф. Кашина позво­ляет думать, что он не играл роли в современных боярских кругах и по этой причине не попал в среду седмочисленных правителей. Не то пред­ставлял собой талантливый и прославленный боевыми успехами князь И.С. Куракин. В указанный нами современный перечень "семи" бояр, ведших переговоры с Жолкевским за стенами Москвы, Ив.С. Куракин не включен, потому что он, кажется, вообще не выезжал в те дни из города, начальствуя московским гарнизоном "для береженья" от Вора. Принадле­жал ли он к "седмочисленным" боярам? Если да, то мы получим с ним не семь, а восемь имен, и должны будем кого-либо выбросить из указанного выше перечня. Но, кажется, в этом нет нужды. Современники, при царе Михаиле вспоминавшие обстоятельства Смуты, резко выделяли князя Ив.С. Куракина из прочих бояр и официально указывали на то, что он "с польскими и литовскими людьми на разорение Московскому государст­ву советник был". Он по воцарении Михаила даже "послан был на служ­бу", иначе говоря, сослан в Сибирь. Его поведение в Смуту, "в московское разоренье", почиталось впоследствии гораздо худшим, чем поведение даже князя Ю.Н. Трубецкого, который открыто служил Вору, а потом и Сигизмунду. Все это заставляет думать, что И.С. Куракин после сверже­ния Шуйских стал решительно клониться в сторону Сигизмунда, отошел от "седмочисленных бояр", стоявших на почве договора с Владиславом, и соединился с "русскими мятежниками", упразднившими власть семи бояр187.