Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Если эти соображения соответствуют действительности, то ясно, что в современном перечне семи бояр мы имеем точный состав "семибоярщи­ны" в тот момент, когда ее власть уже кончалась, именно в конце сентяб­ря, через два месяца после свержения царя Василия, пред занятием Мо­сквы гетманскими войсками. В начале же того двухмесячного срока, в течение которого бояре, по выражению хронографа, "наслаждались" вла­стью, т.е. летом 1610 года, в состав боярской думы входил, без сомнения, и князь В.В. Голицын. Был ли он восьмым, или же при нем не бывал в ду­ме кто-либо из "семи" прочих, мы не знаем, но во всяком случае, от пере­мены одного-двух имен в среде "седмочисленных" бояр общий характер этого правящего круга в наших глазах не изменится. Он таков, как выше мы его определили. В семибоярщине соединились остатки олигархическо­го круга княжат времени Шуйских (Голицыны и Воротынский с близкими к ним Мстиславским и Трубецким) и сторона Романовых (Ив.Н. Романов и князь Б.М. Лыков с близким к ним Ф.И. Шереметевым). Семибоярщина явилась как бы компромиссом между двумя слоями старого боярства, со­шедшимися в одном намерении посадить на царство чуждого обоим слоям иноземца.

Современник говорит, что боярам не удалось править страною и что они должны были передать власть в руки "литовских воевод". Он не объ­ясняет, как это произошло, но самый краткий обзор событий за конец ле­та и осень 1610 года удостоверит нас в том, что седмочисленные бояре не сумели или не смогли удержаться на вершине московского порядка и дей­ствительно попали в позорную зависимость от польских людей и москов­ских "мятежников".

Уже было упомянуто, что в июле 1610 года бояре заботились о созва- нии в Москву выборных от городов для царского избрания и что потом они сами открыто сознавались, будто на их зов из городов в Москву "ни­какие люди не бывали". Попытка созвать выборных представителей от местных миров, если бы даже велась энергичнее, чем взялись за нее боя­ре, вряд ли могла бы привести к успеху в те тревожные дни. Южная поло­вина государства давно не слушалась Москвы; центр его был ареною сму­ты, а северные города слишком далеко отстояли от столицы, чтобы по­спеть в короткое время прислать в Москву выборных. Москва же не мог­ла ждать, потому что находилась между двух огней. Вор присылал в сто­лицу своих агентов, а гетман писал боярам о Владиславе и спешил сам от Можайска к Москве. Бояре не могли на долгое время оттянуть начало пе­реговоров с гетманом, тем более, что сами они уже предрешили не только выбор Владислава, но и самые условия этого выбора. К тому же они, очевидно, желали придать делу такой вид, как будто Москва по доброй воле сама пришла к мысли о Владиславе; этого требовало чувство нацио­нального достоинства. Вот почему дума почин в переговорах взяла на се­бя. По летописи выходит, что бояре первые "послаша к гетману о съез­де". По словам Жолкевского, бояре, назначив время для съезда с гетма­ном, при первом же свидании с ним объявили ему, что имеют полномочие (potestatem statuendi) от всех "чинов" и действуют "именем всего царст­ва". Они говорили, что Владислав избран всем государством, и сразу же предъявили гетману условия избрания, которые вслух читал ему думный дьяк Василий Телепнев188.