Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Если тяглые городские люди не имели здесь связи с уездом, то служи­лые люди, состоявшие в Казани и Свияжске на "житье", были устроены поместьями в уездах именно этих городов. В Казанском уезде сперва бы­ли поверстаны 155 старых "жильцов" детей боярских, затем 44 человека новых жильцов, и всем им было дано до 17 тыс. четвертей в поле пашни доброю землею с 575 крестьянскими дворами. В Свияжском уезде испо- мещено было 34 человека "жильцов" детей боярских с 5551 четью и 485 крестьянскими дворами. Для ратных приборных людей под городами были отведены обширные покосы. Эти-то служилые земли и станови­лись опорными точками для дальнейшей колонизации края так же, как и земли церковные, щедро отводимые здесь государством духовенству и монастырям.

Скудные данные о Лаишеве, сохранившиеся от той же поры, переносят нас в несколько иные условия заселения края. Лаишев был поставлен в Камском перелазе и представлял собою во время его описи, в 1566— 1568 гг., маленькую деревянную крепость еще в периоде образования. В Лаишеве нет воевод, а есть "головы", начальствующие над стрельцами, которых насчитано всего 25, и над "лаишевскими полоняниками", проис­хождение которых довольно-таки загадочно. Эти "лаишевские полоня­ники посадские жильцы" были устроены в числе 150 на Лаишевском "по­саде" на маленьких "поместьях" и, вероятно, зачислены в гарнизон нового городка. Как ни неопределенны эти указания, они, однако, дают нам пра­во сказать, что рядом с городами промышленно-торгового склада в По­волжье существовали и чисто военные поселки. К числу таких принадле­жали, вероятно, и все новые городки в инородческих местах. Они остава­лись военными до той поры, пока развитие хозяйственной деятельности в крае не превращало их в культурные центры или не ставило их на новых путях сообщения. Так, например, поставленные в последней четверти XVI века Козьмодемьянск, Шанчурин и Яранск были основаны для на­блюдения за черемисою, с целями военно-политическими; между тем очень скоро, уже с самого начала XVII века, через них пролегла дорога от Москвы и Нижнего на Хлынов и Соликамск и далее в новозанятую Си­бирь, и это обстоятельство, разумеется, изменило значение и характер новых городков. Они становятся, - как мы об этом сказали выше словами И.Н. Смирнова, - центрами русских селений, от которых русские люди двигались уже в глубину черемисских лесов. К сожалению, от XVI века не сохранилось точных данных о второстепенных городах "Казанского госу­дарства", а позднейшие сведения о них не пригодны нам потому, что здесь, в среднем Поволжье, при особой энергии колонизационного движе­ния городская жизнь изменяла свои формы быстро и существенно.

Нам нет нужды много останавливаться на характеристике более вос­точных и более южных местностей Понизовья. В XVI веке на Волге ниже Тетюшева была уже пустыня. Для того чтобы облегчить сообщение с Астраханью, на волжских берегах были основаны укрепленные сторо­жевые пункты: Самара, Саратов, Царицын. Для наблюдения за башкира­ми и ногаями построен был городок Уфа при слиянии р. Уфы и Белой. Политические отношения, завязавшиеся у московского правительства с Кавказом, в исходе XVI века, повели к построению городов на р. Тереке и Койсу. Все названные города вместе с Астраханью были военными по­стами, выдвинутыми далеко за черту народной русской оседлости. Эти посты имели гарнизоны, но, строго говоря, еще не имели русского населе­ния. Оно не могло держаться в пустынных местах, которые оживлялись лишь редкими кочевьями татар, ногаев и башкир да временными "стана­ми" и "кошами" полевых казаков. Только под стенами Астрахани образо­вались рыбный промысел и соляная добыча и шел торг с иранскими и среднеазиатскими купцами. Но торговые сношения Астрахани с "верховь­ем" в XVI веке не были правильны и производились караванным спосо­бом или по самой Волге или по ее пустынным берегам: московские люди еще не чувствовали себя хозяевами нижнего Поволжья19.

VII 

Казачество на "диком поле" и украйнах