Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Может быть, это неумение современников рассмотреть за вспышками царского гнева и за самоуправством его опричной дружины определен­ный план и систему в действиях опричнины было причиною того, что смысл опричнины стал скрыт и от глаз потомства. Но есть этому и другая причина. Как первый период реформ царя Иоанна оставил по себе мало следов в бумажном делопроизводстве московских приказов, так и оприч­нина с ее реформою служилого землевладения почти не отразилась в ак­тах и приказных делах XVI века. Переводя области в опричнину, Грозный не выдумывал для управления ими ни новых форм, ни нового типа учреж­дений; он только поручал их управление особым лицам - "из двора", и эти лица из двора действовали рядом и вместе с лицами "из земского". Вот по­чему иногда одно только имя дьяка, скрепившего ту или иную грамоту, показывает нам, где дана грамота, в опричнине или в земщине; или же только по местности, к которой относится тот или другой акт, можем мы судить, с чем имеем дело; с опричным ли распоряжением или с земским. Далеко не всегда в самом акте называется точно, какой орган управления в данном случае надо разуметь, земский или дворовый; просто говорится: "Большой Дворец", "Большой Приход", "Разряд", и лишь иногда прибав­ляется пояснительное слово, в роде: "из земского Дворца", "дворовый Рязряд", "в дворовый Большой Приход". Равно и должности не всегда упоминались с означением, к какому порядку, опричному или земскому, они относились: иногда говорилось, например, "с государем бояре из оп- ришнины": "дворецкий Большого земского Дворца", "дворовые воево­ды", "дьяк Разряду дворового" и т.д.; иногда же лица, заведомо принадле­жащие к опричнине и к "двору", именуются в документах без всякого на то указания. Поэтому нет пока возможности дать определенное изобра­жение административного устройства опричнины. Весьма соблазнительна мысль, что отдельных от "земщины" административных учреждений оп­ричнина и вовсе не имела. Был, кажется, только один Разряд, один Боль­шой Приход, но в этих и других присутственных местах разным дьякам поручались дела и местности земские и дворовые порознь, и не одинаков был порядок доклада и решения тех и других дел. Так, в Разряде в 1574-1576 гг., земскими дьяками были Щелкаловы, а дворовыми - Анд­рей Шерефединов и Андрей Арцыбашев. Первые вели свои обычные до­клады через думу (почему и стали именоваться "думными"), вторые же через "двор" (почему и назывались "дворовыми"). Это, разумеется, наши гадания, но они находят себе некоторую опору в словах летописи, что, уч­реждая опричнину, Грозный "конюшему и дворецкому и казначеем и дья­ком и всем приказным людем велел быти по своим приказом и управу чинити по старине

, а о больших делех приходити к боярам". Очевидно, что старый административный механизм не был разрушен опричниною. В нем все осталось на своих местах и все по-старому обращалось "о боль­ших делех" к боярской думе - к боярам, которым государь "велел быти в земских: князю Ив. Дм. Вельскому, князю Ив. Фед. Мстиславскому и всем бояром". Дума сама решала все обычные "большие" дела, о делах же экс­тренной важности должна была докладывать государю: "а ратныя како­вы будут вести или земския великия дела, и бояром о тех делех приходити к государю, и государь, приговори с бояры, тем делом управу велит чини- ти". Так летопись определяет порядок вершения дел в земщине, порядок старый, привычный и понятный. Все, что перешло в опричнину, было изъято их этого порядка в том смысле, что было выведено из подчинения "земским" боярам, т.е. боярской думе. Дела "опришные" восходили к го­сударю мимо думы, но, кажется, шли они из тех же приказов. По летопи­си, в опричнине не было устроено особых, параллельных земским, прика­зов, а только были "учинены" особо "всякие приказные люди". По актам также нельзя проследить существования отдельных "приказных изб" в опричнине, таких, где действовал бы особый штат дьяков: напротив, по местническому делу В. Зюзина с Ф. Нагим (1576 год) видно, что канцеля­рия и архив Разряда и Четей не были разделены между земщиною и но­вым "двором". Но и акты, согласно с летописью, свидетельствуют, что были особые "опричные" и "дворовые" приказные люди. Отсюда у нас и возникает предположение, что при единстве присутственных мест сущест­вовал двоякий служебный штат, Одна его часть ведала дела, подчиненные боярской думе и земщине, другая ведала дела "дворовые", изъятые из ве­домства думы. Исследователям еще предстоит решить вопрос, как разме­жевывались дела и люди в таком близком и странном соседстве. Нам те­перь представляется неизбежною и непримиримою вражда между зем­скими и опричными людьми, потому что мы верим, будто бы Грозный за­поведал опричникам насиловать и убивать земских людей. А между тем не видно, чтобы правительство XVI века считало дворовых и земских лю­дей врагами; напротив, оно предписывало им совместные и согласные действия. Так .в 1570 году, в мае, "приказал государь о (литовских) рубе­жах говорити всем бояром, земским и из опришнины;... и бояре обои, зем- скии и из опришнины, о тех рубежех говорили", и пришли к одному обще­му решению. Через месяц такое же общее решение "обои" бояре поста­новили по поводу необычайного "слова" в титуле литовского государя и "за то слово велели стояти крепко". В том же 1570-м ив 1571 годах на "берегу" и украйне против татар были земские и "опришнинские" отряды, и им было велено действовать вместе, "где случится сойтись" земским воеводам с опришнинскими воеводами. В 1570 году в Новгород вместе приехали посланные под Колывань воеводы: земский Иван Хирон Петро­вич Яковлев и опричный Василий Иванович Умной-Колычев; вместе же отправились они из Новгорода, а во время пребывания в Новгороде оп­ричный воевода со своего двора "всегда ездил изутра ко Ивану Петрови­чу", земскому воеводе, на его двор. В 1577 году "послал государь дворян из земского в розные городы высылати на государеву службу детей бояр­ских"; эти "дворяне из земского" отправлены были, между прочим, в Обо- нежскую и Бежецкую пятины и в города Суздаль, Галич и Кострому, ко­торые с уездами были взяты в опричнину, а стало быть, и населены не "земскими" боярскими детьми29. Все подобные факты наводят на мысль, что отношения между двумя частями своего царства Грозный строил не на принципе взаимной вражды, и если от опричнины, по словам Ивана Тимофеева, произошел "земли всей велик раскол", то причины этого ле­жали не в намерениях Грозного, а в способах их осуществления. Один только эпизод с вокняжением в земщине Симеона Бекбулатовича мог бы противоречить этому, если бы ему можно было придавать серьезное зна­чение и если бы он ясно указывал на намерение отделить "земщину" в особое "великое княжение". Но, кажется, это была кратковременная и совсем невыдержанная проба разделения власти. Симеону довелось си­деть в звании великого князя на Москве всего несколько месяцев. При этом, так как он не носил царского титула, то не мог быть и венчан на царство; его просто, по словам одной разрядной книги, государь "посадил на великое княжение на Москве", может быть, и с некоторым обрядом, но, конечно, не с чином царского венчания. Симеону принадлежала одна тень власти, потому что в его княжение рядом с его грамотами писались и грамоты от настоящего "царя и великаго князя всея Руси", а на грамоты "великого князя Симеона Бекбулатовича всея Руси" дьяки даже не отпи­сывались, предпочитая отвечать одному "государю князю Ивану Василье­вичу Московскому". Словом, это была какая-то игра или причуда, смысл которой неясен, а политическое значение ничтожно. Иностранцам Симе­она не показывали и о нем говорили сбивчиво и уклончиво: если бы ему дана была действительная власть, вряд ли возможно было бы скрыть это­го нового повелителя "земщины"30.