Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Оно, без сомнения, желало укрепления крестьян на местах, стреми­лось остановить их выход из-за владельцев или, по крайней мере, думало направлять их брожение сообразно своим видам; но оно не дошло до пол­ного и категорического провозглашения крестьянской крепости. Пред­приняв общую "перепись 7101 года", как ее обыкновенно принято назы­вать, правительство записывало в книгах крестьян за владельцами и затем сделало писцовую книгу своего рода крепостным актом, которым земле­владелец мог доказывать свое право на записанного в книгу крестьянина. Но вместе с тем оно как бы понимало, что книги не могли исчислить всей наличности крестьянского населения, и спокойно смотрело на выход из тяглых хозяйств сыновей, племянников, захребетников и тому подобного не записанного в тягло люда; оно иногда выпускало и дворохозяев-тягле- цов, если они передавали свой тяглый жеребий новому "жильцу". Таким образом на право передвижения крестьян правительство не налагало бе­зусловного и общего запрета: оно только его ограничивало условиями государственного порядка и владельческого интереса. В этом собственно и заключались первые меры к укреплению крестьян. Действуя, в таком смысле, правительство стояло на стороне владельческих стремлений. До­пуская обращение в холопство лиц, происходящих из крестьянских семей, оно также удовлетворяло владельческим вожделениям. Но, с другой сто­роны, и в конце века оно продолжало заселение вновь приобретенных окраин и Сибири, причем тяглых "приходцев" из центральных областей водворяло там в служилых слободах и просто на пашне, не возвращая их в прежнюю владельческую зависимость. Чтобы наполнить, по словам А. Палицына, "предел земли своея воинственным чином", Грозный и Бо­рис Годунов извлекали людей из коренных частей государства, всячески содействуя заселению рубежей. Такая политика, в сущности, поддержива­ла то самое народное брожение, с которым боролись в центре страны, и шла совершенно против замлевладельческой политики.

Но вряд ли это противоречие было плодом политического двуличия, скорее в нем отразилось бессилие подняться над двумя порядками явлений и подчинить их своему распоряжению. Когда на новозанятых местах укре­пилось московское население и под охраною крепостей возможна стала правильная хозяйственная деятельность, здесь повторились те же самые явления, которыми сопровождался кризис в старом центре. Появившиеся на окраинах, на юге от Оки, привилегированные землевладельцы, в гро­мадном большинстве служилые, пользовались всяческим покровительст­вом правительства в ущерб тяглым классам. В городах служилые сло­бодки уничтожали посады, а в уездах служилые вотчины и поместья унич­тожали крестьянское мирское устройство. Условия, вызвавшие кризис в центральных волостях, перешли на юг и вызвали дальнейшее рассеяние населения. Оно уходило за рубежи и наполняло собой казачьи городки и становища на южных реках. Там питалось и росло неудовольствие на тот государственный порядок, который лишал крестьянство его земли и пред­почитал выгоды служилого человека, жившего чужим трудом, интере­сам тяглого работника.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

Подведем итоги.