Одаренная девочка и прочие неприятности

Он улыбнулся, но немного непривычно – чуть застенчиво и в то же время озорно, словно перед Пандорой стоял веселый мальчишка, а не старательно набивавший себе цену франт-зануда. Она отметила про себя, насколько сильно преображает эта улыбка его лицо, как вдруг Александра Витольдовича буквально скрутило. В испуге Пандора бросилась к нему:

– Что с вами?

– Все хорошо, – вопреки словам, вид у Александра был крайне удручающий, словно он терпел жуткую боль. Он медленно осел на пол и схватился за грудь. Тут девочка испугалась по-настоящему:

– Где болит? Сердце? Принести лекарства? Какие? Откуда? – обеспокоенно спрашивала Дора.

Опекун лишь отмахнулся:

– Не стоит волноваться. Все хорошо.

– Совершенно на это не похоже, – нахмурилась Пандора.

– Все правда нормально, – немного помедлив, Александр добавил: – Но я был бы рад вашей компании, пока боль утихает.

Дора взяла его за руку, внимательно вглядываясь в лицо и пытаясь понять, не лжет ли он. Александр Витольдович морщился, словно от острой режущей боли, и почему-то Пандоре сцена показалась знакомой.

Енот пулей влетел в комнату, рванул к своему господину и, в панике ощупав его и даже на всякий случай измерив лапкой температуру, в итоге махнул рукой – жить будет. Дора с некоторой оторопью заметила, что Александр не просто держал ее за руку, а практически вцепился в нее, словно утопающий. Он тоже обратил на это внимание, смутился и руку отпустил.

– Вам помочь?

– Нет, все в порядке. Давненько такого не было, я как-то даже и отвык, – и, глядя на сурово уперевшего лапки в боки енота, примирительно заключил: – Но, будем честными, не ждал так скоро. Простите, если напугал. Это сердце. Растет. Поболит и перестанет.

– В смысле?

Не снизойдя до объяснений, Александр Витольдович встал, отряхнул колени и после секундной паузы протянул ей руку. Промедление не осталось незамеченным.

– Случайно не я ли так на вас влияю? – спросила Дора, поднимаясь.

– Лучше и не скажешь.

Девочка обомлела:

– Если вам вреден повышенный магический фон, то какого лешего…

– Не вреден, – тут же отрезал Александр. – Скорее, у меня есть некоторые проблемы личностного характера, выливающиеся в подобную психосоматику. Сожалею, что испугал. Полагал, до рецидива еще очень долго и будет время вас подготовить и все объяснить. Но, в общем, когда болит, это очень хорошо. Значит, я лечусь.

Пандора с сомнением посмотрела на опекуна и развернулась к еноту.

– Репа, скажи честно: он врет?

Енот замотал головой и замахал лапками так рьяно, словно свидетельствовал на процессе века.

– И я ему правда не угрожаю? Все хорошо? Это нормально?

Три очень старательных кивка. Пень несколько удивился:

– Вы что же, еноту верите больше, чем мне?

Девочка хмыкнула:

– Из вас двоих он единственный, кто не собирается на мне жениться. А значит, реальность воспринимает адекватнее.

Убедившись, что опекун жив, цел и все так же неутомимо навязчив, Пандора решительно вытолкала его из комнаты, обосновав это желанием примерить и рассортировать все наряды. В каком-то смысле против истины она не погрешила, большую часть дня и вправду перебирая шкаф в безуспешных попытках найти хоть что-то подходящее для улицы и школы. Итог оказался печален, и, с внутренним содроганием бросив свои старые вещи в стирку, к ужину она спустилась в том самом платье, которое вытянула первым. Александр Витольдович определенно был восхищен и постоянно нахваливал, как оно ей шло. Девочка же уминала картофельное пюре с говяжьим языком, пирожки с мясом и плюшки и мысленно вздыхала: уж кто-кто, а предоставивший такой гардероб опекун мог бы в принципе и не заикаться о презервативах ввиду полной их невостребованности.

Тем временем в одной из просторных и совсем не светлых комнат пентхауса шла настоящая война. Ганбата уже битый час пытался донести до Евгении свой план, но все логичные и, как ему казалось, разумные обоснования она отвергала одним и тем же неумолимым, эгоистичным, а главное – за много лет осточертевшим «не хочу».

– Гена, давай еще раз. Я – твой суверен, ты – мой вассал. Мы должны быть рядом. Да, тебе не нравится АСИМ. Но мне-то нравится! Я всю жизнь просидел в небоскребах и папиных «мерседесах» и хочу наконец посмотреть мир. Познакомиться с другими детьми. Я кучу лет постоянно слушал тебя и делал так, как тебе надо. Не кажется, что пришло наконец время поступить по-моему?

В ответ – сложенные на груди руки и неумолимое:

– Ты пытаешься давить на чувство вины.

– Ар-р-рх! – Ганбата уже просто выл. – А если перестану, все опять будет как тебе удобнее. Я же, на минуточку, останусь без образования, и дедушка меня прикончит. И только потому, что чисто гипотетически над тобой кто-то там может посмеяться?!

– Ты не понимаешь! – повысила голос Гена.

– Так объясни! – чуть ли не кричал ее господин.

– Там будут те, кто избил меня в детстве!

Ганбата развел руками:

– Ген, это ж когда было. Теперь ты не одна, а под нашей защитой. И под защитой Альмы Диановны.

– Она волчица, – последнее слово чуть ли не сплюнули.

Суверен оторопел:

– При чем тут это?! Она педагог. Который даже людей воспитывал!

– Все волки хотят моей смерти!