Одиссей Полихроніадесъ

Г. Ашенбрехеръ любезно здоровался со всми и всмъ пожималъ руки. Онъ восклицалъ и по-итальянски, и по-гречески:

— А, киріе Вроссо! А, синьоръ Мессо!

Г. Благовъ представилъ ему Хаджи-Хамамджи и сообщилъ ему вполголоса, что это человкъ чрезвычайно занимательный.

Вс утихли и сли по мстамъ. Но Ашенбрехеръ, который увидлъ еще вроятно изъ большой залы, что Хаджи-Хамамджи что-то ораторствовалъ и вс его слушали, обратился ко всему обществу и сказалъ привтливо:

— Я, кажется, прервалъ очень оживленную бесду; я прошу продолжать. Синьоръ Хаджи-Хамамджи, вы разсказывали что-то.

Хаджи-Хамамджи поклонился и отвчалъ:

— Это была рчь о высшей политик, къ которой я имю особое призваніе, и если позволите, господинъ консулъ, я буду продолжать начатое.

— Очень радъ, очень радъ! — воскликнулъ австрійскій консулъ съ жаромъ.

Вс съ удивленіемъ ждали и спрашивали себя, какъ это Хаджи-Хамамджи будетъ продолжать подобную рчь при Ашенбрехер.

Ораторъ однако всталъ и, принявъ свою любимую позу, продолжалъ такъ:

— У великой имперіи османовъ есть два великіе сосда: Австрія и Россія. Османлисы — народъ чисто государственный, народъ военный. Они сначала доказали глубину своего политическаго смысла. Есть преданіе, что султанъ Магометъ II, завоеватель, вскор посл взятія имъ нашей древней столицы, стоялъ въ прекрасномъ кіоск съ нкіимъ старымъ шейхомъ, и они вмст любовались на магическое зрлище Босфора. «Государь! — воскликнулъ наконецъ въ умиленіи шейхъ, — государь, если бы столькіе народы, подвластные теперь твоему жезлу и твоей десниц, стали вс правоврными мусульманами!» Тогда Магометъ II взялъ его за руку, обратилъ лицомъ къ роскошному цвтнику, который былъ виденъ изъ кіоска, и сказалъ ему: «Разв не красиве и не величественне видъ этого сада теперь, когда цвты и растенія въ немъ такъ разнородны? Пусть роза лучше всхъ цвтовъ, но цвтникъ былъ бы хуже, если бъ онъ состоялъ изъ однхъ только розъ». Такъ изрекъ этотъ страшный и мудрый завоеватель. Османлисы были политически правы, разсуждая такъ: «Оставимъ этихъ неврныхъ, этихъ несчастныхъ людей торговать и пахать землю; мы же будемъ воевать, будемъ править, будемъ брать подати!»

(Говоря это, Хаджи-Хамамджи длалъ опять жесты руками. «Воевать» — грозный взмахъ рукой; «править» — доврительный взглядъ въ об стороны и горизонтальное движеніе руки, ржущей голову; «будемъ брать подати» — хватая пальцами что-то въ воздух, онъ значительно и не спша набивалъ себ карманы.)

Вс понемногу начинали смяться и прерывали рчь его хохотомъ.

— Il est ravissant! — воскликнулъ Ашенбрехеръ. — Продолжайте, продолжайте, итакъ Россія и Австрія…

Хаджи-Хамамджи продолжалъ:

— Я сказалъ Австрія и Россія, а не Россія и Австрія ибо Австрія ближе къ Турціи во многихъ отношеніяхъ: мстность, родъ населенія и многія другія дла… и другія дла.

Улыбки на этотъ разъ были сдержанне.

— Чисто государственный военный характеръ османлисовъ иметъ, однако, свои худыя стороны. Эти свойства ихъ, не смягченныя ничмъ другимъ, слишкомъ дки и остры. Они дйствуютъ на окружающую среду слишкомъ разъдающимъ образомъ. Подвластные имъ народы были слишкомъ угнетены. И мы вс должны быть благодарны Австріи и Россіи за т войны и за т дружескія ходатайства, которыми эти державы способствовали смягченію государственнаго ига османлисовъ. Но тутъ явилось неожиданное обстоятельство, имперіи османовъ стало грозить разрушеніе… Великіе сосди имютъ право позаботиться о наслдств халифовъ; имютъ право спросить себя: что будетъ? Об державы вынуждены бросить взглядъ на зеленые всходы, которые видны уже изъ-подъ расшатаннаго зданія. Я понимаю, что он должны, можетъ быть, даже поддержать это зданіе, чтобы быстрое его разрушеніе не повредило ихъ собственному жилищу; но, поддерживая его, он изъ собственныхъ выгодъ, какъ державы христіанскія и сосднія, должны не терять той свжей зелени, тхъ всходовъ, о которыхъ я говорилъ. Это наблюденіе не есть вражда, не есть интрига; это есть законная мра предосторожности.

Ашенбрехеръ просилъ заключенія.

— Заключеніе мое вотъ какое, — сказалъ Хаджи-Хамамджи, наливая себ изъ графина: — Заключеніе мое то, что великіе христіанскіе сосди Турціи имютъ право больше всхъ другихъ державъ Европы вмшиваться въ дла мусульманскаго сосда. Я скажу даже боле, — изъ всхъ другихъ державъ Запада только Австрія и Россія имютъ право вмшиваться въ дла Турціи, стараясь смягчать своимъ миротворнымъ вліяніемъ т слишкомъ разъдающія свойства, которыя обнаруживаетъ мусульманская государственность, предоставленная лишь самой себ. Об державы эти должны стараться дополнить своимъ вліяніемъ лишь то, чего недостаетъ туркамъ, — он должны способствовать развитію и росту того племени въ Турціи, которое боле всхъ способно къ умственному труду, къ торговл и мореплаванію, промышленности и философіи, къ словесности и къ изящнымъ искусствамъ, возвышающимъ духъ нашъ и украшающимъ нашу жизнь. Мн не нужно, я полагаю, посл этого перечисленія объяснять боле, про какое племя я говорю. Подвиги эллиновъ и творенія ихъ издревле сами говорятъ за себя. Zito!

И онъ выпилъ сразу весь стаканъ.