Одиссея капитана Блада

Captain Blood did not hear them; he did not hear anything save the echo of those cruel words which had dubbed him thief and pirate.	Капитан Блад не слышал песни; он вообще ничего не слышал, кроме эха жестоких слов, заклеймивших его.
Thief and pirate!	Вор и пират!
It is an odd fact of human nature that a man may for years possess the knowledge that a certain thing must be of a certain fashion, and yet be shocked to discover through his own senses that the fact is in perfect harmony with his beliefs.	Одна из странных особенностей человеческой натуры состоит в том, что человек, имеющий твердое представление о некоторых вещах, все же приходит в ужас, когда непосредственно убеждается, что его представление соответствует действительности.
When first, three years ago, at Tortuga he had been urged upon the adventurer's course which he had followed ever since, he had known in what opinion Arabella Bishop must hold him if he succumbed.	Когда три года назад, на острове Тортуга, Блада уговаривали встать на путь искателя приключений, он еще тогда знал, какого мнения будет о нем Арабелла Бишоп.
Only the conviction that already she was for ever lost to him, by introducing a certain desperate recklessness into his soul had supplied the final impulse to drive him upon his rover's course.	Только твердая уверенность в том, что она для него потеряна навсегда, ожесточила его душу, и, окончательно отчаявшись, он избрал этот путь.
That he should ever meet her again had not entered his calculations, had found no place in his dreams.	Блад не допускал даже мысли, что когда-либо встретит Арабеллу, решив, что они разлучены навсегда.
They were, he conceived, irrevocably and for ever parted.	Постоянные думы об этом были источником его мучений.
Yet, in spite of this, in spite even of the persuasion that to her this reflection that was his torment could bring no regrets, he had kept the thought of her ever before him in all those wild years of filibustering.	И все же, несмотря на его глубокое убеждение в том, что эти мучения не могли бы вызвать у нее даже легкой жалости, он все эти бурные годы носил в своем сердце ее милый образ.
He had used it as a curb not only upon himself, but also upon those who followed him.	Мысль о ней помогала ему сдерживать не только себя, но и тех, кто за ним шел.
Never had buccaneers been so rigidly held in hand, never had they been so firmly restrained, never so debarred from the excesses of rapine and lust that were usual in their kind as those who sailed with Captain Blood.	Никогда еще за всю историю корсарства пираты не подчинялись такой жесткой дисциплине и никогда еще ими не управляла такая железная рука, никогда еще так решительно не пресекались обычные грабежи и насилия, как это было среди пиратов, плававших с капитаном Бладом.
It was, you will remember, stipulated in their articles that in these as in other matters they must submit to the commands of their leader.	Как вы помните, в соглашениях, которые он заключал, предусматривалось, что во всех вопросах они обязаны были беспрекословно повиноваться своему капитану.
And because of the singular good fortune which had attended his leadership, he had been able to impose that stern condition of a discipline unknown before among buccaneers.	И поскольку счастье всегда ему сопутствовало, он и сумел ввести среди корсаров невиданную дотоле дисциплину.
How would not these men laugh at him now if he were to tell them that this he had done out of respect for a slip of a girl of whom he had fallen romantically enamoured?	Как смеялись бы над ним его пираты, если бы он сказал им, что все это делалось им из уважения к девушке, в которую он так сентиментально был влюблен!