Одиссея капитана Блада

In the great harbour of Port Royal, spacious enough to have given moorings to all the ships of all the navies of the world, the Arabella rode at anchor.	"Арабелла" стояла в огромной гавани Порт-Ройяла, достаточно вместительной, чтобы дать пристанище кораблям всех военных флотов мира.
Almost she had the air of a prisoner, for a quarter of a mile ahead, to starboard, rose the lofty, massive single round tower of the fort, whilst a couple of cables'-length astern, and to larboard, rode the six men-of-war that composed the Jamaica squadron.	По существу, корабль был в плену, так как примерно в четверти мили от правого борта вздымалась тяжелая громада круглой башни форта, а не более чем в двух кабельтовых за кормой и с левого борта "Арабеллу" стерегли шесть военных судов ямайской эскадры, стоявших на якоре.
Abeam with the Arabella, across the harbour, were the flat-fronted white buildings of that imposing city that came down to the very water's edge.	Прямо перед "Арабеллой", на противоположном берегу гавани, белели плоские фасады зданий довольно большого города, спускавшегося почти к самой воде.
Behind these the red roofs rose like terraces, marking the gentle slope upon which the city was built, dominated here by a turret, there by a spire, and behind these again a range of green hills with for ultimate background a sky that was like a dome of polished steel.	За этими зданиями подобно террасам поднимались красные крыши, обозначая отлогий склон берега, на котором был расположен город. На фоне далеких зеленых холмов, под небом, напоминавшим купол из полированной стали, местами возвышались среди крыш остроконечные башенки и шпили.
On a cane day-bed that had been set for him on the quarter-deck, sheltered from the dazzling, blistering sunshine by an improvised awning of brown sailcloth, lounged Peter Blood, a calf-bound, well-thumbed copy of Horace's Odes neglected in his hands.	Лежа на плетеной кушетке, прикрытой для защиты от жгучего солнца самодельным тентом из бурой парусины, на квартердеке скучал Питер Блад. В руках его была истрепанная книга -"Оды" Горация в переплете из телячьей кожи.
From immediately below him came the swish of mops and the gurgle of water in the scuppers, for it was still early morning, and under the directions of Hayton, the bo'sun, the swabbers were at work in the waist and forecastle.	С нижней палубы доносилось шарканье швабр и журчание воды в шпигатах[68].
Despite the heat and the stagnant air, one of the toilers found breath to croak a ribald buccaneering ditty: "For we laid her board and board, And we put her to the sword, And we sank her in the deep blue sea.	Было еще очень рано, и моряки под командой боцмана Хэйтона работали на шкафуте и баке, а один из моряков хриплым голосом напевал корсарскую песенку: В борт ударились бортом, Перебили всех потом, И отправили притом на дно морское!
So It's heigh-ho, and heave-a-ho!	Дружнее, хо! Смелей, йо-хо!
Who'll sail for the Main with me?"	Кто теперь на чертов Мэйн пойдет со мною?
Blood fetched a sigh, and the ghost of a smile played over his lean, sun-tanned face. Then the black brows came together above the vivid blue eyes, and thought swiftly closed the door upon his immediate surroundings.	Блад вздохнул, и по его энергичному загорелому лицу пробежало что-то вроде улыбки, а затем, забыв обо всем окружающем, он погрузился в размышления.
Things had not sped at all well with him in the past fortnight since his acceptance of the King's commission.	Последние две недели со дня получения им офицерского патента дела его шли отвратительно.
There had been trouble with Bishop from the moment of landing.	Сразу же после прибытия на Ямайку начались неприятности с Бишопом.