Однажды в Мидлшире

Просто – сними рукавичку и проведи ладошкой по шершавой коре. Холодной, безучастной. Почувствуй, как тепло твоей руки впитывается в ствол, уходит в ветви, теряется в них, но ничего не меняет. Как холод, идущий от дерева, пощипывает твою кожу и проникает под нее, вынуждая тебя отдернуть руку. Мгновение – и теплый след твоей ладони стирается на стволе. Это – тишина. Это – молчание. Бездонное, темное, его не нарушить, даже срубив дерево. Потому что оно древнее тебя, и будет после тебя, и будет после всего.

Вернись сюда ранней весной. Постой под зеленой кроной, вдохни ее аромат и закрой глаза. Положи ладони на теплый, прогретый юным солнцем ствол. Спустись к корням. Теперь замри, и дыши, и слушай. Кора под ладонями вибрирует, чуть заметно, но ладони щекотно. Эта щекотка разлетается по телу и пьянит, как смех. Над тобой – огромное небо, под тобой – обнаженная после зимы земля, вокруг тебя – целый мир, и он вот-вот проснется. Вот это чувство и есть – голос дерева.

Ты все услышишь. Ты ведь сможешь, правда, Джо?

– Он не причинит ему вреда, как ты думаешь?..

Сьюзан и ее отец сидели в темноте кухни. Эймос – лесовик – вернулся к себе в лес. Джо отправили спать, и он ушел, покусывая нижнюю губу, как делал всегда, когда нервничал. Он наверняка боялся, что мама запретит ему общаться с новым другом, и Сьюзан была очень к этому близка.

Джо все объяснил. По крайней мере, постарался. Но ребенку очень сложно рассказывать взрослым про черно-белый лес, в котором жизнь становится такой острой, что можно порезаться, если быть одному. Тем более когда этот лес далеко, а ты сидишь в гостиной и тебя окутывает запах хвои и тепло камина.

Взрослые испугались. Но они пытались понять.

– Он мог бы это сделать уже тысячу раз, если бы захотел, – сказал Огастес Бушби. – Кажется, ему действительно нравится Джо.

– А если они поссорятся? Или этот Эймос на него разозлится? Что тогда?

Садовник ссутулился над столом.

– Не знаю, Сью, не знаю. Но как, ты думаешь, поступит лесовик, если мы отберем у него единственного друга?

Сьюзан поежилась. Огромный холодный лес развернулся в ее голове, и в самом центре этого леса была черная жуть с мальчишеским лицом. Эта жуть кричала и тянула когти к их крошечному домику… Женщина зажмурилась и отогнала видение.

– Я вот что думаю, – сказал Огастес, и его голос звучал уютно и спокойно, словно он говорил о сортах роз. – Пусть себе играют, только под присмотром. Приходят сюда или у замка возятся. Я пригляжу. А в библиотеке – Амелия приглядит. Мы, конечно, ей ничего не скажем, я просто попрошу по старой дружбе. Джо ей нравится. Он книжки читает.

К облегчению садовника, Сьюзан чуть улыбнулась. А потом вздохнула:

– Никогда бы не подумала, что с нами может случиться что-то такое! Лешие здесь, в Мидлшире! Чего теперь ждать? Чаепития с привидением?

Садовник кашлянул.

– Ну, – сказал он. – Это было бы забавно, правда?

Белая глиняная чашка опустилась на журнальный столик. Донышко стукнулось о стекло.

Виктор помассировал виски, а потом решительно поднял взгляд.

– Нет. Катарина бы не сбежала.

В кресле у камина задвигалась тень. В гостиной было темно, она освещалась только настольной лампой возле Виктора, его ноутбуком и огнем камина. Но вот силуэт в кресле наклонился вперед, и его лицо попало в полосу света. Это был благообразный старик с аккуратно подстриженной бородкой. Он носил клетчатый твидовый костюм и пенсне, которое сейчас болталось на цепочке и посверкивало.

– Позвольте, это еще почему? – спросил он высоким голосом.

– Не подходит, – проговорил Виктор. – Она противостояла тирании отца, пока был жив ее брат. Тогда они поддерживали друг друга и выступали единым фронтом. После его смерти у Катарины не хватило бы сил на борьбу.

Старик в твиде отмахнулся:

– У нее сильный характер.

– Этого недостаточно, – возразил Виктор. – Для побега нужны деньги, какие-то практические навыки, чтобы найти работу, и самое главное – представление о реальной жизни за стенами особняка. Ничего этого у Катарины нет.

– Но она достаточно умна, чтобы найти выход.

Старик поднялся и заходил по комнате, поглаживая бороду. Он сильно сутулился.

– Вот что! Пишите пока так, как я говорю, а я решу эту проблему позже. И заварите, пожалуйста, еще чаю. Мне нравится этот аромат.

Виктор исчез в кухне и вернулся спустя пять минут с чайником кипятка и суровым выражением лица. Он залил заварку и произнес:

– Не пойдет.

– Что? – Старик застыл на полушаге и обернулся к молодому человеку. Кажется, он настолько погрузился в свои мысли, что совсем забыл о его существовании.

– Я не хочу быть печатной машинкой, – сказал Виктор. – Я согласился на ваше предложение, чтобы работать вместе с вами и учиться у вас. И мы либо партнеры, либо нет.

– Вы согласились на это, потому что вам нужен роман! – Голос старика взвился до фальцета. – И вы не можете написать его самостоятельно!

Виктор выдержал его полыхающий взгляд.

– Вы тоже, – сказал он.