Одной дождливой ночью

Он дотронулся до ее спины. Его рука двигалась нежно, медленными кругами.

- Ты хотела мне мозги из башки выбить, - сообщил он.

- Я… знаю. Мне очень жаль…

Его рука забралась повыше, и он начал массировать заднюю сторону ее шеи.

- Почему ты так поступила?

- Я не знаю.

- Не знаешь?

- Н-н-нет.

- Ты разозлилась на меня?

- Я… я не знаю.

- Тебя кто-то ко мне подослал?

- Я просто привезла пиццу.

- И ни с того ни с сего захотела прикончить меня?

- Ох… да, похоже…

- Тебе мое лицо не понравилось?

- Нет. Не в тебе дело. Я просто захотела вдруг… убить кого-нибудь. Любого… кто откроет дверь.

- Как недружелюбно.

- Прости.

- Ладно, и что же мне с тобой по этому поводу сделать?

Он не стал вызывать полицию, - осознала Морин. - Вместо этого он притащил меня сюда и раздел.

- Может, позвонить полицейским, - пробормотала она.

- Хочешь, чтоб тебя арестовали? Посадили в тюрьму? За покушение на убийство тоже сажают за решетку, не знала?

- Знала.

Уж лучше просить о помиловании федеральный суд, чем тебя, - подумала она.

Одной рукой он продолжал массировать ее шею. Другой, правой, скользнул ей под локоть. Его пальцы, словно паучьи лапки, добрались до ее груди. Вздрогнув, она сильнее прижалась к коленкам.

- Нет! Не надо, - произнесла она. - Пожалуйста. Не стоит.

- А я подумал, - пропел Бадди, - быть может, если ты будешь хорошей девочкой, мне не придется звонить легавым.

Внутренней стороной ладони он потер сосок ее правой груди.

Морин прерывисто выдохнула.

- Тебе ведь нравится, - отозвался на это Бадди с полуулыбкой. - Не так ли?

- Хватит. Прекрати.

- Хорошо, что ты в сознании и все чувствуешь, - зажав ее сосок между большим и указательным пальцем, он потянул на себя. - Я тебя хорошенько изучил, пока ты была в отключке. Но так - лучше. Гораздо лучше.

Его рука соскользнула с ее груди, спустилась на живот… и пошла ниже.

Когда его пальцы легли ей на лобок, Морин ухватила его за запястье левой рукой и рванула на себя, отставив правый локоть. На него Бадди не наткнулся. Ее плечо врезалось ему в лицо, когда он повалился вперед, но сразу стало понятно, что ощутимого вреда она ему не нанесла.

Я влипла, - успела подумать она, а потом рука Бадди, что покоилась на ее шее, резко потянула ее назад.

Падая, она выпустила запястье Бадди. Потом - спиной ударилась о дно ванны. На лицо ей легла ладонь, безжалостно прижимая, вдавливая.

Потом в ванну забрался и сам Бадди.

Он лег на нее, пресекая все ее барахтанья и попытки выбраться. На нем ничего не было. Он оказался мощным для своего возраста парнем. С широкой шеей и натренированными мускулами рук и груди. Пара ударов под дых решили дело: обмякнув, она опустилась на дно ванны, и он, ухватив за талию, притянул Морин к себе и вошел в нее.

3

В зале ресторана стояло мрачное затишье, нарушаемое лишь редкими всхлипываниями и постанываниями.

Угроза миновала, но от шока отошли еще далеко не все.

Из-за дверей, запертых Кассандрой на ключ, доносились приглушенные звуки дождя.

Натиск удалось сдержать - не без потерь. Успевшие проникнуть внутрь очерненные буйные были либо вытолканы наружу, либо убиты - и это было страшнее всего, ибо, судя по всему, какие-то считанные часы назад эти агрессивные безумцы не отличались от тех, что сидели сейчас, ошеломленные, за столиками, или стояли с потерянным видом по углам.

- Джон! - окликнул его доктор Гудман. Он отстраненно повернулся на звук его голоса. - Найди еще пару-тройку человек. Нужно отнести их куда-нибудь. В подсобное или на кухню. Негоже оставлять их вот так вот, на виду. Не хватало еще нервных срывов.

- Хорошо, - кивнул мистер Фоксворт.

Кто-то пытался звонить в полицию. Трубку не брали. Несколькими минутами ранее сам Гудман пытался дозвониться до скорой медицинской помощи, но когда на звонок в конце концов ответили, выяснилось, что свободных машин нет. Пока, по крайней мере, - сказал диспетчер, - но что-то мне кажется, что это «пока» - надолго.

Мертвых было не так уж и много. Кареглазым психопатом, орудовавшим лезвиями, оказался некий Эндрю Доббс, журналист из «Пипл», о чем услужливо сообщало удостоверение сотрудника прессы. Его в карманах его куртки Джон нашел вместе с двумя нелинованными блокнотами и коробкой карандашей. Почему мистер Доббс предпочитал их авторучке, грозило остаться загадкой; а вот судя по стружке в карманах, лезвия, вскрывшие глотку Рону Уэстгейту, учителю старших классов, и повредившие яремную вену одной из официанток, Джойс, скончавшейся совсем недавно, использовались для банальной заточки грифелей - по крайней мере, до тех пор, пока хозяин карандашей не сошел внезапно с ума.